Наконец, самое важное. Учитель. Если инстинкт его не подводит – а любой здравомыслящий ловчий (если он, конечно, не торопится за грань) быстро учится доверять своему инстинкту, – то учителю может грозить опасность. Он могущественный маг, но он одинок, ни семьи, ни близких, кроме Дана, а слишком острый ум и слишком независимый нрав не то сочетание, которое делает человека всеобщим любимцем.
И еще одно. Оборотень. Ее нужно найти. Расспросить, а там… Видно будет.
Дело о нападении на старушку-кошатницу следовало бы закрыть за явной невменяемостью потерпевшей. Спору нет, бабка крепкая, и озлобленные требования «сыскать и воротить» похищенную у нее собственность в виде пухового платка, наверное, свидетельствовали лишь о скверном характере, не более. Но едва доходило до описания нападавшего, бабулька начинала нести такую ахинею, что в протокол было стыдно вносить. Мирон призывал самого себя к терпению. Пожилой все-таки человек! Он крутил показания так и сяк, пытаясь прояснить память пострадавшей и вывести ее на сколько-нибудь осмысленные высказывания. Но та стояла насмерть и только все больше убеждалась, что «мальчишка-сопляк» нарочно морочит ей голову, чтоб ничего не искать. Борьба затянулась, Мирон устал. Он осторожно пытался гнуть свое, ерзая на стуле под сверлящим взглядом недоброй бабушки, и постепенно впадал в прострацию…
Так было еще вчера. А сегодня, сейчас – сейчас он вспомнил о недавнем допросе. Вспомнил в красках и со стыда выдал себе партию моральных оплеух. Как легко было допустить, что бабка съехала, – и дело с концом, качайся себе на стуле, томись, в окно поглядывай. А если она права? Что, если все так и было? Мирон, к несчастью, не мог не копить данные и не анализировать накопленное. А накопилось уже порядочно. Чего стоило одно только чудесное преображение алкаша!
М-да, дивный был бы свидетель – впервые за много лет протрезвевший алконавт. Но он действительно бросил пить, о чем сообщил Мирону приятель, глубоко потрясенный территориальный инспектор. Да и у бабки артрит прошел, даже справочка на то имелась. С точки зрения любого нормального человека – и Миронова начальника в том числе – все это бред полный. Погребенный иод грудой неразмотанных дел сыскарь не может себе позволить бескомпромиссно доискиваться до правды в каждом таком вот случае из одной только любви к искусству. «Дело о похищенном платке», мать вашу! Или вот, еще лучше: «Дело о милосердном демоне».
