— А сколько их было всего? — задала я следующий вопрос. — Я имею в виду этих коммерсантов.
— Да человек десять за пару месяцев перебывало.
— Так, ну ладно. У вас есть еще что-нибудь важное для меня? — спросила я, поднимаясь и давая ей понять, что пришло время попрощаться.
Елизавета Андреевна тоже встала:
— У меня есть, что спросить, — твердо сказала она.
— Спрашивайте.
— Что вы теперь мне посоветуете?
Руки ее подрагивали, в глазах стояли слезы. Весь ее вид выражал полное смирение и покорность судьбе, которая сейчас, возможно, полностью зависела от меня. Мне стало немного не по себе. В сущности, эта женщина ни в чем не была виновата, хоть и являлась убийцей. Кто знает, как бы я повела себя в сходной ситуации? Может быть, я бы тоже убила? Только, скорее всего, не случайно, а преднамеренно. И не Грачева, а Тимофеевского. Или я не права?
— Вы пока будьте дома, Елизавета Андреевна. Я вам скоро позвоню и скажу, что делать дальше, — только и ответила я.
— Хорошо, — тихо шепнула она, с надеждой заглядывая мне в глаза.
Мне было трудно выдержать этот взгляд. Я отвернулась и направилась к выходу.
— Ах, да! Танечка, я чуть не забыла! Муж сказал мне, что ключи, которые я вам давала, он забрал и хочет отдать их в милицию на экспертизу. Там есть отпечатки ваших пальцев. Господи! Как же это я забыла вас предупредить?! Что же теперь с вами-то будет? Это все из-за меня! Что делать-то? — опять запричитала она, хватая меня за рукав.
— Я знаю. Обо мне не беспокойтесь, — отрезала я и вышла за дверь.
Вернувшись домой, я решила еще раз проанализировать сложившуюся ситуацию. После разговора с Елизаветой Андреевной мой взгляд на это неординарное дело в корне изменился. Я искренне сочувствовала ей, а к Тимофеевскому прониклась еще большей неприязнью.
В том, что теперь знаю всю правду, я нисколько не сомневалась. Ведь Елизавета Андреевна сама честно призналась в убийстве, и никто ее к этому не принуждал. Что же касается ее мужа, то Тимофеевская вполне обоснованно описала его как монстра, да и мне, надо сказать, он доставил массу огорчений своим обыском, но этого мало, чтобы вынести ему окончательный приговор.
Я ведь тоже не ангел. Незаконным путем проникла в его квартиру, вторглась в его личную жизнь, уличив благодаря этому вторжению в некоторых грешках… И грех ли то, что человек ведет не совсем привычную нам половую жизнь? В общем-то, нет. Грех заключается в сокрытии преступления. И только? А вот это надо выяснить. Мне просто необходимо узнать о его жизни более подробно, иначе я рискую погубить своими показаниями Елизавету Андреевну. Вполне возможно, что Вениамин Михайлович выйдет из этой истории почти незапятнанным, а наказание понесут Тимофеевская и ее брат, которых не позднее завтрашнего дня я буду вынуждена сдать Тюрину.
