— Выйди, поговорим.
Я собралась с силами и вышла. Он сидел на кухне и пил шампанское. Вы представляете? Спокойно сидел и пил в то время, как меня трясло, словно в лихорадке.
Он велел мне сесть и стал говорить ужасные вещи.
— Сейчас мы пойдем в комнату и вместе ликвидируем все последствия, — сказал он. — Ты убила человека. За это тебя расстреляют. Но я согласен тебе помочь, если ты, конечно, будешь молчать обо всем. Начнем с того, что ты сейчас сходишь в погреб и принесешь оттуда два пакета. Один полиэтиленовый, а другой из мешковины. И не вздумай удрать или позвонить в милицию. Тогда тебе конец!
Елизавета Андреевна опять оставила свое место и встала возле окна, скрестив руки. Теперь, видя, что я не собираюсь впадать вместе с ней в истерику и слушаю ее без особых эмоций, она потихоньку успокоилась и начала излагать факты. Я продолжала изредка кивать, давая ей понять, что до меня отлично все доходит. Честно сказать, я не ожидала, что Тимофеевская вот так сразу обо всем мне поведает и даже не потребуется ее о чем-то расспрашивать или рассказывать ей о том, что я видела.
— А меня и не надо было пугать, я и так от страха не чуяла под собой ног, — поспешила она объяснить мне свое тогдашнее состояние. — Теперь я действовала, словно робот, все время думая о том, что в этой комнате находится труп.
Не говоря ни слова, я взяла ключи от погреба и вышла из дома. Через некоторое время вернулась и принесла то, что он просил. На кухне его уже не было, он был в комнате, и я услышала, что он затирает пол.
— Иди сюда! — крикнул он мне.
Я, стараясь не смотреть на того, кого только что убила, зашла в гостиную и бросила мешки на пол.
— Ты не кидай, а иди сюда! — зло огрызнулся он, отжимая окровавленную тряпку. — Тебя стоило бы заставить вылизывать все это языком!
Что происходило дальше, я плохо помню. Была словно во сне, перед глазами все плыло, голова раскалывалась, и все время тошнило. Помню только, что дотрагивалась до тела этого человека, помогая мужу засунуть его в мешок. Я до сих пор чувствую эти прикосновения на своих руках, — едва слышно прошептала Елизавета Андреевна и посмотрела на ладони.
— И что потом? Он заставил вас тащить этот мешок в погреб? — спросила я.
— Да-а, — протянула Тимофеевская, переводя недоуменный взгляд на меня. — А откуда вы знаете?
— Профессия такая, — уклончиво ответила я. — Ну, продолжайте же.
— Да, мы унесли мешок в погреб. Вениамин сказал, что сделать это лучше прилюдно. «Пусть думают, что мы делаем запасы на зиму», — сказал он. Да, так вот и сказал: «Запасы на зиму». А ночью, если нас кто-то заметит, это будет выглядеть подозрительно.
