— Ничего, — покачала я головой, пытаясь сдержать смех, рвущийся на волю, — ничего, кроме вот этого…
Я протянула ей письмо.
Розалия прочла и уставилась на меня:
— В этом нет ничего смешного, Таня.
— Ну почему?
Я взяла листок в руки и прочла вслух:
— «Кое-кто видел вас на пляже возле убитой женщины».
Она продолжала смотреть на меня с чувством благоговейного ужаса и упрямо повторила:
— Это не смешно.
Потом встала и протянула мне два таких же листка.
Одно письмо адресовалось Биллу, другое — ей. И во всех этих письмах было одно и то же. Что некто нас там видел.
Жалко, что мы не видели этого самого «кое-кого»!
* * *
— Интересный пасьянс, — сказала я, рассматривая все три письма. Адреса на конверте были напечатаны на машинке, поэтому рассчитывать на поддержку графологов не приходилось.
— Что ты по этому поводу думаешь? — спросила Розалия, нервно облизывая губы.
— Пока я думаю только, что кто-то хочет нас немного попугать. А вот зачем ему это понадобилось, остается неизвестным. Денег он не просит. Может быть, он просто хочет, чтобы мы перестали проявлять к Лике Эванс повышенный интерес? Во всяком случае, пока выход у вас один.
— Какой?
— Отнести эти письма в полицию, — пожала я плечами.
— Ты что?!
В ее глазах заметался панический страх. Она даже отшатнулась от меня, как от прокаженной.
— Хорошо, тогда не жалуйся потом, что в тебя вцепились намертво. Фу, какая же это гадость!
Брезгливо поморщившись, я двумя пальцами взяла конверты. Лично у меня было только одно желание — кинуть их в лицо автору, вот только автора-то этих бессмертных творений мы и не знаем!
— Есть еще один выход. Плюнуть на эти письма, не обращать внимания. Пусть развлекается. У кого какая пагубная страсть — кто страдает эксгибиционизмом, а кто вот любит писать подметные письма. Отнесись великодушно к человеческим слабостям!
— Да, тебе хорошо говорить…
Она осеклась.
— Почему? — спросила я. — Мне тоже пришло любовное послание. Кстати, надо подумать, кто это мог сделать. Ясно же, что этот аноним нас знает.
Розалия села рядом со мной, сложив руки на коленях и уставившись в пространство с видом крайнего глубокомыслия.
Я прыснула. Вид у нее был как у первоклассницы.
— Что тут смешного? — вскинулась она, но, посмотрев на меня, тоже не выдержала и расхохоталась.
— Если ничего смешного нет, тогда у нас истерика, — констатировала я. После чего у нас действительно началась «смеховая» истерика.
Наверное, вот так устроены русские женщины — им присылают анонимки, а они смеются от души.
