Я изобразила участие на своем личике и попробовала пробраться поглубже:
— Вы с Ликой ссорились? Странно… Вы производите впечатление очень спокойного и уравновешенного человека.
Одна из черт мужской психологии — они ужасно любят, когда их хвалят. Увы, Родни не был исключением. Его глаза сразу блеснули, на губах появилась улыбка «великого скромника», и он ответил:
— Нет, Таня, боюсь, в наших отношениях виноват я… Я правильно произнес?
— Да, — кивнула я, — ваш русский значительно лучше моего английского. У меня, к сожалению, никогда не было лингвистических способностей…
Скорчив рожицу, показывающую, как мне искренне жаль, что у меня «не все в порядке с интеллектом», я повела плечиком. Он рассмеялся — искренне. Кажется, я начинала ему нравиться.
— Вы похожи на воздушный шарик, Таня, — улыбнулся он мне, — такой радостный и беззаботный. Вам кто-нибудь говорил, что вы — истинная женщина? Такая, о которой мечтают втайне мужчины? Извините, что я говорю вам такие вещи, но я ведь старше вас…
Он ждал ответного комплимента — то бишь заведомой неправды, и я сделала неожиданный шаг — ребенок ведь всегда непредсказуем, не так ли?
— Конечно, — беспечно согласилась я, делая вид, что не замечаю, как на минуту омрачилось его лицо, — такому старцу, как вы, позволительно делать мне комплименты… Тем более что вы женаты. Я могу чувствовать себя спокойно и знать, что моей невинности ничто не угрожает «под защитой полиции».
Он понял мою шутку и расхохотался. Потом поднес к губам мою руку и поцеловал ее, подняв на меня глаза. Да уж, честно вам скажу, обольщать женщин он умел! У меня по телу пробежала легкая дрожь, и мне захотелось тут же, сразу, упасть в его объятия и раствориться там, прямо как в романчике Виктории Холт, чувствуя себя при этом какой-то обвалившейся колонной. Потому как такие вещи мне абсолютно несвойственны.
Однако же покраснела я вполне естественно и, пролепетав: «Что вы? Как можно-с», — постаралась отодвинуться подальше, а то недалеко и до греха.
Он отпустил мою руку с видимым сожалением и откинулся на спинку кресла, разглядывая меня с интересом хищника, вышедшего на охоту, — о, оказывается, даже копы страдают наивным тщеславием! Больше всего меня веселят мужчины, воображающие себя этакими охотниками! Наивная и несчастная жертва, коей, по его мнению, являлась я, делала все возможное, чтобы бедняга не догадался об истинной расстановке сил. А именно, что он-то и является намеченной жертвой, в то время как я умело веду партию «охотника»!
