— Допустим, филологи тоже иногда получают гранты… Фонд фундаментальных исследований.
Агния посомневалась в истинности его слов, но в конце концов деньги взяла, хотя про себя поклялась расходовать их лишь на краю голодной гибели. И поэтому в последние дни перед отлетом с благодарностью записывала в блокнот советы знакомых на тему «Как прожить неделю в центре Парижа почти без денег и не умереть с голоду». Тем более что слегка поголодать она стремилась давно и часто — ей казалось, что склонность к полноте уже переходит дозволенные границы.
Слегка поголодать Агния стремилась с шестнадцати лет, . правда, чаще дневное голодание у нее кончалось ночным съедением батона с могучим куском колбасы. Естественно, она не заглатывала их целиком, как удав, а делала из них бутерброды, но результат от этого не менялся.
И все же в те дни гораздо больше Агнию мучило иное: во что, собственно говоря, она там, в Париже, оденется? Все-таки представительнице петербургского дворянства нужно и, так сказать, прикид иметь соответствующий. А у нее вся одежда была из секонд-хэнда. В родном городе она выглядела вполне прилично и даже слегка попсово. Но забавно было бы, если какая-нибудь француженка или заезжая американская туристка признала на ней собственную блузку или юбку.
Однако и эта проблема рассосалась сама собой. Уже через два-три дня Штопка, жена брата, вместе со своими подругами навезла ей столько одежды, что Агния даже не все и примерить успела.
Выложив на стол свои доллары и заставив ее принять решение, Глеб еще и полюбопытствовал:
— Хотел бы я знать, на каком языке ты станешь там изъясняться?
Агния кончила французскую школу, в университете же учила английский и на экзаменах получала пятерки. Ей даже когда-то казалось, что в обоих языках она достигла кое-каких высот. Потом поняла, что высоты эти — весьма мнимые. Простые тексты она, конечно, читала без словаря и при общении с иностранцами легко могла выговорить несколько фраз. Однако, когда эти самые иностранцы сами заговаривали с ней, она тут же растерянно умолкала. Или кивала головой с легкой улыбкой идиотки, потому что ни одного слова из их скороговорки понять не могла. В отличие от брата. Вот у кого французский сидел в генах. Даже отслужив армию, он не только не забыл язык, а наоборот — стал говорить еще уверенней. В своей милиции, или как там ее, прокуратуре, он был, возможно, единственным, кто так свободно говорил по-французски. Не зря же, когда однажды прилетел парижский полицейский комиссар Симон Пернье, Димку заставили принять его в их родительской квартире. А ей, Агнии, тогда еще незамужней сестре, пришлось изображать гостеприимную хозяйку дома. К стыду своему, она в те дни кроме идиотской улыбки и трех—пяти фраз так и не смогла из себя ничего выдавить. А всю непринужденную беседу вел за обоих Дмитрий.
