— Ешь, Сергеев, кто тебя накормит? Знаю же, что одну шаверму трескаешь. Или к тебе уже кто-то прибился?
— Да как-то все некогда, — неопределенно ответил Олег Глебович.
— А тост! Кто тост за тебя скажет? Генка с Олей уже сказали. Слушайте все, Сергеев будет говорить, как он меня любит!
— Римма Семеновна, мне кажется, у вас пирог подгорает, — негромко заметил Савва.
Римма бросилась на кухню и вскоре вернулась очень довольная.
— Ну, Савва! Первый раз у меня пироги не подгорели, неужели ты и это чувствуешь? Во мужик, уникум! — обратилась она ко всем. — Как ты это делаешь?
— Просто вошел в образ пирога…
— А в образ тех, что за мной охотились, вы можете войти? — спросил вдруг серьезно Геннадий. — Мне важно знать, их точно нет в Ленинграде или нужно по-прежнему остерегаться?
— Это трудно, но я попробую.
Савва стал смотреть ему в лицо, а все глядели на Савву.
— Расслабьтесь, пожалуйста, — сказал он тихо Геннадию. — А вы, если можно, не глядите сюда, — он повернулся к Олегу Глебовичу и показал на свой висок. — Странно, но вы меня сбиваете.
Несколько минут все посидели в молчании, а потом Савва произнес:
— У меня такое чувство, что у вас не осталось врагов. Их больше нет. Но в вас живет мстительное чувство по отношению к ним. И, не получив выхода, оно может найти цель. Если хотите, я попробую вас от него избавить. Обычно у меня это получается.
— Ну уж нет! — рассмеялся Геннадий. — Вы меня избавите, а враги как раз и появятся. Это все равно что в ожидании бандита раздеться догола. Уж увольте. И потом: как можно забыть про святую месть?
— Святой мести не бывает. Свято только прощение. Или смирение, — тихо проговорил Савва.
— Эх, сапожник ты наш без сапог! Лучше бы собствен семью увидел, если, конечно, она у тебя была. — И Римма взяла с журнального столика прозрачную полиэтиленовую папку. — Пока ты охранял Олину квартиру, я написала в газету бесплатных объявлений, «Из рук в руки». Так и написала: «Бабы! Потерялся мужик. У него, может быть, была жена, а может, и ребенок, но он этого не помнит и не может поэтому их найти. Пишите по адресу, к письму прикладывайте семейные фотки». Так что вы думаете? Я за месяц уже штук тридцать писем получила! Вон сколько мужиков потерялось. Так что, Савва, садись и гляди.
Савва присел на кресло к журнальному столику и начал сосредоточенно изучать письма и фотографии. Олег Глебович наконец произнес свой тост. Для него всегда это было мучительно, потому что все умные слова терялись, едва он поднимался с фужером в руках. И в итоге произносились одни банальности, из-за чего он потом долю переживал.
