Но это летом. Зимой же ранние электрички пусты, и в вагоне можно свободно расположиться у прохладного окна, поставить ноги поближе к электрической печке и дремать, думая о своем.
Так Геннадий и сделал. Тем более что подумать у него было о чем.
Он ехал в Лугу, чтобы посмотреть на свою бывшую собственность — обувную фабрику.
Когда-то в другой эпохе и, можно сказать, в другом государстве с названием Советский Союз, его отец, партийный функционер средней величины, помог ему своевременно зарегистрировать строительный кооператив. В отчаянном восемьдесят девятом году и начался путь Геннадия в бизнес.
Раньше он корпел с утра до вечера над кульманом в проектном НИИ. Оборжаться можно — они там все работали в нарукавниках. И он тоже — приходил утром, надевал темно-синие сатиновые нарукавники и выполнял порученную ему часть проема — рассчитывал и вычерчивал прохождение дымовых газов по вентиляционным трубам какого-нибудь задолбанного цеха. А вечером, болтаясь в трамвае и мучаясь изжогой от подливки, которую щедрой рукой наливала в институтской столовой раздатчица Шура на осклизлые макароны, возвращался домой в двухкомнатную хрущобу. Но еще около дома он покупал, рассчитывая каждую копейку и стоя в длиннющих очередях сначала в кассу, а потом в продовольственный отдел, батон, докторскую колбасу, пошехонский сыр, творожный сырок с изюмом, десяток яиц и бутылку молока. А в их обшарпанной пятиэтажке его ждала Ольга с двумя сопливыми пацанятами, его сыновьями — одного она подхватывала из яслей, другого из детского сада И глаза у нее были всегда запавшие от усталости. Вся та жизнь казалось нормальной, даже тогдашний вождь страны, неуклонно впадающий в маразм и с трудом читающий по бумаге свои речи, тоже казался нормой их жизни. И он, Геннадий, думал, что так будет всегда. И отец его, партийный работник, тоже так думал. Отец его и учил жить бедно, но честно. И сам после своих тягомотных совещаний тоже возвращался в такую же хрущобу.
— Что поделать, жилищная проблема — одна из самых трудных в нашем городе. Тем более что нам противостоит сильный и изощренный враг, — говорил он иногда сыну с таким важным видом, словно делился большой государственной тайной.
Но, видимо, к восемьдесят девятому году их Горбачев нечто такое им втолковал, что они вдруг все сразу перестроились. И стали хапать ссуды. Правда, не сами, а с помощью родни. Тогда-то отцовский помощник и предложил Геннадию зарегистрировать кооператив. Он и Ольге предлагал организовать что-нибудь типа предприятия по биологическому уничтожению отходов, — в первые месяцы кооперативного движения почему-то всех потянуло на дерьмоуборочные занятия. Ольга же презрительно сморщила нос. ее чистая наука интересует, а не презренные заработки, видите ли.
