Когда проводник принес наши стаканы, я осторожно высыпала добавки в свой кофе, размешала, дала по совету своей попутчицы постоять с минуту, а затем отхлебнула получившуюся смесь. Изумительно! Из всех добавок явно выделяется только привкус корицы, а все остальные лишь тонким ароматом, тенью вкуса пробиваются сквозь привычную кофейную горьковатость.
— Вам нравится? — Девушка мелкими глотками пила свой чай, держа вынутый из подстаканника стакан обеими руками и умудряясь каким-то образом не обжечься.
— Просто великолепно! А что там, если не секрет, кроме корицы?
— Не секрет. — Она поставила стакан и, загибая пальцы, перечислила штук пять абсолютно неизвестных мне растений. — Насколько я помню, все. Ах да, еще осенний лист «кошачьего когтя».
— И где же вы берете все эти травы? — удивленно спросила я, проникаясь невольным уважением к девушке.
— Дома. Мама присылает, — ответила та.
— А-а… — кивнула я, раздумывая, спрашивать, откуда она, или нет.
— Я из Китая, — ответила она, опередив мое решение, — а здесь учусь на втором курсе медицинского института. Ох, простите, я не представилась. Здесь меня зовут Света. А вообще-то я Су Энь Ли… Для друзей просто Су.
— Татьяна, — ответила я.
Су поклонилась, словно церемонная восточная дама, а затем весело рассмеялась.
— А в Северогорске у вас практика? — полюбопытствовала я.
— Нечто в этом роде. Не очень хочется, но пришлось поехать, потому что я дала обещание. — Говорить на эту тему Су явно не хотела. Мы еще поболтали о всяких пустяках, я рассказала пару анекдотов; затем свет погасили, и только сейчас я вспомнила, что не все еще сделала, что планировала сделать в поезде еще тогда, садясь в самолет.
Спать особо не хотелось, а потому я решила воспользоваться случаем и прочесть все то, что понапечатал мне Парфимов о загадочной, непостижимой и столь популярной богине Чэн.
Девятнадцать листков, наполненных информацией о китайской богине, я прочла при свете своего походного фонаря, установив его в режим среднего рассеивания, не режущий глаза и захватывающий как раз столько пространства, сколько было нужно для чтения.
«Просветленная», «очищенная», «открывающая глаза», «освобожденная»… китайцы ее, чувствуется, любили. Я хочу сказать, что имен и титулов у Чэн было предостаточно; все они сводились в основном к постоянным и весьма однообразным утверждениям о том, что Чэн первой из женщин добилась избавления от грехов и просветления.
В основной легенде говорилось, что древняя богиня Чэн бродила по земле, якшалась с людьми и демонами и вообще вела совершенно неправедный образ жизни — примерно как некая Таня Иванова, — но впоследствии встретилась с царевичем Сиддхартхой и полностью изменила свои поведение, представления о жизни и даже карму.
