Я послала солдата Миронова к ротному телефону вызвать из полковой мастерской оружейного мастера, против чего теперь приунывший дед Бахвалов не возражал. В ожидании оружейника мы понуро молчали. Пулеметчики так зверски курили, что сизый дым в помещении без окна и вентиляции ходил густыми слоями, перемещаясь от пола к потолку и обратно. У меня разболелась голова, и я вышла в траншею.
На обороне было тихо. Только где-то справа и слева тренировались наши и чужие снайперы. Медленно и плавно, как тополиный пух, кружились легкие снежинки. Узбек с рогатыми книзу усами старательно подметал траншею сосновым помелом и тоненько напевал:
Кызымочка, кель, кель,
Кызымочка - хоп!..
До наступления темноты оставалось не более двух часов. Я была озабочена и раздосадована. Снять пулемет с обороны - это же ЧП! А по всей видимости, придется снять: вряд ли мастер устранит дефект на месте. Надо было бы доложить командиру стрелковой роты, на обороне хозяин он. Неприятно, а что делать? Однако, против ожидания, Евгений Петрович Рогов не возмутился, наоборот, успокоил:
- Переживем и это. Снимай. На ночь из резерва "Дегтярева" поставлю.
Фу ты, как гора с плеч. И головной боли как не бывало. По дороге в дзот я себе сказала: "А все-таки ты везучая, чертовка! Сколько есть на фронте хороших людей - все встречаются на твоем пути". Попасть к такому командиру, как Рогов, - это ли не везение?
В дзот я не вошла, а ворвалась и сразу кинулась к пулемету.
Дед Бахвалов, сняв очки с веревочками вместо дужек, бросил на меня недоуменный взгляд: дескать, какая это тебя муха жиганула?
Выхватив из гнезда пулеметный приемник, я самым тщательным образом ощупала пятку подающего рычага. Так и есть - чуть-чуть, едва ощутимо она скрошилась. Не в этом ли загвоздка?.. Приказала деду:
- Пошлите срочно к Лукину взять на время приемник.
- Это для какого же лешего?
- Опять? Сама пошлю...
- Тьфу, - сплюнул дед на свои кургузые валенки, но за приемником послал.
..."Больной" "максимка" вдруг ожил и заговорил. Я вытерла вспотевший от волнения лоб рукавом ватной фуфайки и торжествующе взглянула на старого пулеметчика.
- Ну что, Василий Федотович?
Но с деда как с гуся вода. Развернул бороду, приосанился:
- Как в воду я глядел, мазурики!
Ох, в воду он глядел! Ну и дед. Посадишь такого в лужу, как же. Я падаю грудью на пулеметный короб и откровенно хохочу. "Мазурики" тоже пыжатся от неодолимого смеха, но смеяться в присутствии своего командира не смеют. Попробуй-ка посмейся над самим Бахваловым. А дед бубнит на низких нотах:
