Для выяснения в процессе бесед с обитателями вокзала того, что меня интересовало, мне нужна была фотография Сурковой, поэтому пришлось вновь навестить Курбанову.
Когда я приехала в лагерь, она кормила обедом Орлова. Он доедал какой-то суп, а Екатерина разливала по чашкам кофе. Получилось так, что моего приезда никто не заметил: я оставила машину немного поодаль, там, где была тень.
— Приятного аппетита, — сказала я, приблизившись.
Орлов поперхнулся, да так, что Курбановой пришлось долго молотить по его спине. Она посмотрела на меня обрадованно, чего нельзя было сказать о нем. Он глупо хлопал глазами, с каким-то непонятным страхом ожидая дальнейших событий. Я присела на свободный стул и обратилась к нему:
— Кажется, вы не случайно лишали нас своего присутствия все эти дни?
— П-почему не случайно? — поперхнулся Владимир еще раз.
— Ну вы же болели! — прекрасно изображая наивность, сказала я.
— Ах да! — Орлов улыбнулся во весь рот.
Однако ждать очередного вопроса он не стал и, отказавшись от кофе, поспешно отправился выполнять какое-то задание, данное ему Екатериной. Наверное, ей нелегко было выбирать поручение для работника, зная, что лагерь уже не является собственностью ее матери, но я предупредила ее — все должно оставаться, как прежде.
— Что нового? — спросила Курбанова, когда мы остались наедине.
— Мне нужна фотография вашей матери, желательно одна из последних.
— Зачем?
— Буду беседовать с людьми на вокзале и в аэропорту.
— Вы все-таки считаете, что с мамой все в порядке? — с нескрываемой радостью в голосе спросила Екатерина.
— Могу вам только сказать, что я обязана проверить все. Так что поторопитесь, время не ждет. Я хотела бы успеть сделать это сегодня.
Катя, как девочка, вприпрыжку побежала в дом и буквально через три минуты возвратилась с целым альбомом в руках. Она раскрыла его передо мной на первой странице и стала объяснять, кто, где и когда сфотографирован. Честно говоря, меня все это мало интересовало, но я не решилась прервать поток приятных воспоминаний, вызванных ностальгией по недавнему прошлому. Когда она примолкла, о чем-то задумавшись, я спросила:
— Выберите тот снимок, где она больше всего на саму себя похожа.
— Вот здесь она очень хорошо вышла, — Курбанова протянула мне фотографию.
— Катя, вы что, не понимаете, я не на конкурс фотомоделей ее собираюсь посылать, а попытаюсь добиться, чтобы люди по фото вашу мать узнали!
Курбанова виновато опустила голову и вынула из-под прозрачной пленки снимок, очевидно, более достоверный. На меня просто и непосредственно смотрела женщина, уже немолодая, но все еще красивая. Тем не менее за этой непосредственностью чувствовалась какая-то отягченность заботами и тревогами, как будто она, наработавшись, села передохнуть и вот-вот снова возьмется за дело.
