Жена Миронова была внешне довольно невзрачной, и даже толстый слой косметики, покрывавшей ее лицо, не делал ее краше. Кроме того, со вкусом у нее было напряженно, так как она умудрилась сделать на свои темно-русые волосы мелирование, отчего казалось, что они уже седеют. В одежде женщина явно предпочитала обилие кружев и всевозможных рюшечек, что при таком маленьком росте, как у нее, было совершенно противопоказано.
Зато квартира Мироновых выглядела настоящим дворцом: все до единой вещи здесь были очень дорогими, но… излишне яркими. В таком помещении наверняка быстро наступала усталость, так как глаз человеческий просто не способен переносить такое огромное количество контрастных красок. И все же первым впечатлением при виде данного интерьера было именно это — шикарно!
Завершив поверхностный осмотр внутреннего убранства квартиры, я пристально посмотрела на жену Миронова, которая все это время тоже сидела молча и наблюдала за мною, то и дело теребя руками оборку юбки.
— Извините, не знаю, как к вам следует обращаться, — первой нарушила я молчание.
— Оксана Владимировна, — тихо произнесла женщина.
— Ну что ж, Оксана Владимировна, перейдем прямо к делу. Меня привело к вам желание выяснить кое-какие подробности. Не знаю, в курсе ли вы, но вашего мужа обвинили в убийстве жены его бухгалтера. Причина — то, что женщина везла прятать очень важные документы, которые он хотел получить.
— Да, муж рассказывал мне об этом, — тихо произнесла Миронова и опустила глаза.
Я продолжила:
— Но у меня возникло подозрение, что дело тут вовсе или не совсем в этих бумагах.
Хозяйка дома посмотрела на меня с удивлением, и я прочла в ее глазах прямо-таки панический страх.
— Мне стало известно, что существуют еще и некие фотографии, на которых запечатлен ваш сын, увы, не в лучшем виде. Вы знали о них?
— Знала. И что с того? Я в дела сына не лезу. Он не маленький уже, сам разберется.
— С чем? — поймала ее на слове я.
Оксана Владимировна поняла, что сболтнула лишнее, но потом приняла прежнее выражение и продолжила:
— С чем, с чем… С фотографиями, конечно. Если они ему понадобятся — купит, нет — не станет.
— Так вы хотите сказать, что сейчас этих фотографий у него нет? — продолжала напирать я.
Миронова занервничала еще больше:
— Нет, насколько мне известно. И вообще, что вы привязались ко мне с этими снимками? Не знаю я ничего, мне и дела до них нет!
— Да не переживайте вы так, — стала успокаивать ее я. — Я всего-навсего собираю сведения и ни в чем вас не обвиняю. Вам же самой, наверное, тоже интересно узнать что-то по этому делу — ведь обвиняется ваш муж.
