Пока я еще могла предполагать, что Макс Иванович окажется честным предпринимателем, никак не связанным ни с мафией, ни с «Нахтфогелем».
Однако, пока мы ехали в Аллах на такси, я заглянула все-таки в пару мест – в одном из них с помощью контактных линз я сменила цвет глаз, в другом приобрела вот такенные подвесы на уши!
Самым сложным оказалось сменить походку и не вертеть быстро головой, а то мои украшения начинали раскачиваться в разных направлениях и в противофазе. Очень странное ощущение. Кажется, что голова остается на месте, а все, что ниже ее, начинает кружиться. Головокружение наоборот.
Остановив такси за два квартала до дома Найдлина, мы вышли, и я дала своему студенту-практиканту последние указания. Он приземлился в кафе, а я отправилась дальше пешком.
Макс Иванович жил в двухэтажном белом доме с красной черепичной крышей. Гараж на два автомобиля располагался слева.
Дом стоял метров за тридцать в глубь от высокого решетчатого забора. В общем, он был почти таким же, как и все остальные на этой улице. За исключением нескольких мелочей. Мелочь первая: у калитки с той стороны маялся от скуки детина с детским лицом и плечами Шварценеггера.
– Хай! – произнесла я, подходя ближе.
Парень сфокусировал на мне бесцветные глаза и промолчал. Он старательно жевал резинку, и это ну никак не могло отвлечь его на беседу.
Такого фокуса я не ожидала. Мне почему-то казалось, что после ответа на мое приветствие я сразу же определю земляка и попрошу передать о моем прибытии хозяину. А если этот охранник – немец?
Тут подбежала мелочь под вторым номером. Точнее, их подбежали две – две мерзкие суки-доберманши. Выкатив темные глазищи, они застыли на месте, расставив тонкие, несоразмерно широким туловищам, лапы.
Охранник продолжал смотреть на меня без всякого выражения и механически жевать.
Я откашлялась и неожиданно произнесла:
– Их вилль герр Найдлин. Майне наме ист Татьяна Иванова.
Охранник медленно кивнул, посмотрел на собак и рявкнул:
– Зитц!
Суки сели и открыли рты, вывалив языки.
«Все-таки немец», – подумала я.
Невозмутимое жвачное открыло мне калитку и сказало:
– Проходи, если Иванова.
Я вздохнула: все-таки – русский, вот я и обманулась в своих ожиданиях.
С этими костями всегда так: сначала они предупредят, потом лоханешься и только после этого уже понимаешь, о чем, собственно, речь.
Я прошла за калитку, она за мной закрылась. Собачки повели носами в мою сторону, и пасти у них стали слюнявыми.
