Через некоторое время на крыльцо вышла хозяйка с миской, из которой пахло мясным супом. Хозяйка подошла к конуре и уже оттуда позвала каким-то сдавленным голосом:
— Найда, ко мне! Ко мне!
Собака, услыхав свое имя, начала спускаться с крыльца, но тут же вернулась и, уткнув нос в створ двери, сильно втянула в себя воздух — хозяин был здесь.
— Ко мне, Найда! Ко мне! — строже приказала хозяйка, и Найда неохотно подчинилась.
Она подошла к миске, обнюхала ее и стала лакать, то и дело оглядываясь на дверь. Почувствовав на шее ошейник, собака перестала лакать и рванулась, но хозяйка уже достала ржавую цепь, щелкнул карабин…
Тонко и жалобно заскулила Найда. Заметалась, громыхнула цепью, сильно ее натягивая. Вскоре на крыльцо вышли все — хозяин, хозяйка и старая бабка — мать хозяйки. Выглядели они странно сегодня. Хозяйка и бабка плакали. Хозяин с заплечным мешком был тоже печален. Они пошли к воротам. Чтобы обратить на себя внимание, собака гавкнула негромко. Хозяин вернулся, погладил ее, и она притихла от этой ласки.
С улицы донеслись возбужденные голоса, заиграла гармошка, заскрипели колеса подвод, и хозяин заспешил, больше ни разу не оглянувшись. Собака завизжала отчаянно, потом громко, требовательно залаяла. Но никто не прикрикнул на нее, не подошел, не успокоил. Найда хватала ржавую цепь зубами, грызла ее исступленно, роняя на землю кровавую пену, но цепь держала крепко. Странное поведение хозяина объясняется какой-то бедой, так понимала Найда. Она хотела мчаться к нему на помощь. И изнывала в борьбе с неумолимой цепью. Стараясь сбросить ошейник, она стала пятиться назад. Боль резанула уши. Найда опрокинулась на спину, но тут же вскочила, обнюхала ступени крыльца и, взяв след хозяина, бросилась на улицу.
Навстречу ей шли люди, среди которых были и хозяйка и бабка. Но хозяина не было, и собака побежала дальше, не обращая внимания на крики хозяйки.
Она прибежала на станцию, и тут, на перроне, след хозяина пропал. Найда вернулась немного назад, вновь нашла запах хозяина и вновь, дойдя до металлических рельсов, потеряла. Она делала и делала круги, то расширяя их, то сужая, не замечая пинков прохожих, даже не огрызаясь. Да, след хозяина пропал. Это было так страшно, что собака села прямо посредине заплеванного перрона и завыла.
На нее кричали, в нее бросали камнями. И лишь один старик подошел, погладил, сказал печально:
— Ничего не поделаешь, псина, — война!
От этой ласки, от слов, которые она не поняла, но которые были произнесены с искренней жалостью, у собаки проснулась надежда — вдруг хозяин дома. И она помчалась изо всех сил домой, распугивая блаженствовавших в дорожной пыли кур.
