Хозяин молчал, ласково перебирая шерсть на шее собаки, и та блаженно щурила глаза.
А вечером повалил снег. Он шел крупными хлопьями, покрывая землю пушистым белым ковром.
Хозяйка подошла к хозяину и спросила ласково:
— На охоту пойдешь?
— С чем? Ружье где взять?
Хозяйка молча полезла в сундук, из-под тряпья вытащила ружье:
— Все, что могла на еду сменяла, а ружье, припасы да вот Найду сохранила…
Утром вышли за деревню, к оврагу.
— Вперед, ищи! — прошептал хозяин.
Собака сразу же пошла челноком и вскоре скрылась в овраге. Светало. Хозяин, не снимая с плеча ружья, замер, глядя на искрящийся розовым снег, вслушиваясь в утреннюю тишину. На миг ему почудилось, что вот сейчас сомнут эту тишину разрывы снарядов и взметнется снег черными фонтанами изорванной земли.
— Га-х! — раскатилось над полем, над оврагом.
Хозяин снял ружье, стал за куст, взвел курок. Лай то приближался, то удалялся.
«Так она же лису гонит!» — ахнул хозяин.
И точно! Лиса выскочила из оврага — огненная в лучах восходящего солнца. Она шла прямо на человека, еще не чувствуя опасности. Шла не спеша, грациозно изогнув хвост, даже не оглядываясь на лай.
Хозяин положил палец на спусковой крючок. И вдруг опустил ружье, а потом и сам опустился прямо в снег. Лиса прошла метрах в двадцати, но хозяин ее не видел, он сидел, обхватив голову руками, и по щеке его катилась слеза. Он вытер ее ладонью и почувствовал, что рука его пахнет не порохом — снегом. Простым снегом. Мирным снегом…
А собака шла уже по зрячему зверю и гнала лису с такой страстью, что даже самая хитрая из самых хитрых лис не ушла бы от нее. Потому что не было собаки счастливей на свете. Не было!
