— Элизабет, для одного дня ты натворила достаточно. Отпусти собаку, и мы все вместе уйдем отсюда. Ты подвергаешь опасности себя и нарушаешь естественный ход вещей. Ты в состоянии это понять?
— Нет, — ответила она, поразившись сама себе, — нет ничего естественного в том, чтобы запихивать стаю собак в загон. Они никуда не могут деться друг от друга. А на свободе могли бы. Между Дамианом и этим белым псом все время будут драки, и одному придется убить другого или покалечить — только ради того, чтобы вы и ваши студенты, — она одарила презрительной улыбкой парня с шокером, — могли за этим наблюдать. Вот что это все значит.
«Ты определенно умеешь сглаживать углы, Элизабет, — недовольно сказала она себе, — хватила через край».
Повисло натянутое, угрожающее молчание, и Хоффман попытался взять себя в руки.
— Таг, хватит. Элизабет, не будете ли вы так любезны, вывести собаку с территории? Вы совершенно правы в одном: в колонии питбулю теперь не место. Все было прекрасно до вашего вторжения, но теперь его придется отсюда убрать. Я действительно надеялся, что мы нашли с вами общий язык и пришли к соглашению.
Своим тоном он дал ей понять, что не собирается больше с ней ругаться, но его разочарование было неподдельным. Решив, что она зашла уже так далеко, что терять нечего, Элизабет спросила:
— Что вы собираетесь с ним делать?
— Не знаю. Но я точно знаю, что нам всем нужно убираться отсюда как можно скорее, и очень осторожно. Не думаю, что это место и время — для дискуссий.
Она кивнула и вдруг почувствовала себя ужасно. Что же она натворила? Элизабет вся дрожала после собачьего боя и ссоры с профессором. Она оглянулась на ряды клеток ярдах в сорока. Как могло все так быстро измениться к худшему? Она ведь только хотела попрощаться, а теперь пса переведут отсюда бог знает куда. Из-за нее. Она чувствовала тошноту и слабость.
— Идем, Дамиан, сюда. — Пес хромал рядом с ней, и она заметила, что он держит искалеченную заднюю лапу на весу. — Прости, — тихонько сказала она ему. Он поднял голову и посмотрел ей в лицо сбоку, ловя ее взгляд. Какова бы ни была душа, живущая в этом теле, теперь они с ним — напарники, друзья.
Элизабет знала людей, которые держали дома собак и любили их, но ее дружба с Дамианом была чем-то другим. Они долго пробыли вместе, а теперь вместе вляпались в неприятности. Казалось, их судьбы связаны друг с другом, будто их душам проще вдвоем. Она знала, что питбуль напал на большого белого пса ради нее, и теперь чувствовала себя в долгу.
