Парень на цыпочках подкрался к раскладушке и, пыхтя как паровоз, попытался забраться ко мне под простыню, но встретил мощный тычок под ребра.
– Ты чего? – охнув и потирая ушибленное место, обиженно спросил он.
– А ты чего? – окончательно продрав глаза, ответила я. – Могу лишь повторить то, что я сказала ранее: в контракте нет ни строчки о том, что я должна выполнять желания охраняемого мной человека. И в отличие от курения можешь даже не просить об одолжении и на колени не бухаться. Все равно ничего не выйдет.
– Вот, блин, ревнивый козел! – выругался Антон. – Бабу охранником приставил. Да и та не дает. Комедия прям какая-то!
– Не хами, – строго сказала я. – Нам с тобой еще кучу фильмов придется просмотреть. Дружба дружбой, как говорится. Но сейчас я на работе.
– Ну ладно, – вздохнул Антон и побрел восвояси, тяжело шлепая пятками по линолеуму. – Извини, если что не так.
– Спокойной ночи, – проронила я вслед ему и снова натянула на плечи простыню.
* * *
Утром мы пили кофе.
В шкафчике на кухне отыскался большой пакет молотого «чибо-мокка», и Антон, вставший довольно поздно, – видимо, сказывалась богемная привычка, – сварганил нам по двойной порции, добавив в турку несколько ложек сахара, щепотку соли и чуточку перца. После такого кофе хотелось жить, любить и работать.
Насчет «работать», правда, возникли определенные проблемы.
Покончив с кофе, мы включили радио, чтобы послушать местные новости на это утро.
Среди уже привычных сетований по поводу судьбы будущего урожая, репортажа о прибытии в наш город делегации из Таиланда и информации об открытии конкурса бальных танцев, затесалась одна новость, которая значительно усложнила нашу с Антоном жизнь.
В блоке уголовной хроники проскользнуло сообщение о гибели известного в городе предпринимателя, Павла Кургулина, хозяина компании «Свежесть улыбки», выпускавшей минеральную воду и фруктовые соки. Диктор известил нас о том, что мой клиент погиб при невыясненных обстоятельствах и что «по факту гибели предпринимателя возбуждено уголовное дело».
Формулировка «погиб» была настолько размытой, что под нее можно было подверстать что угодно – от открытого канализационного люка, в который рухнул зазевавшийся Кургулин, до дюжины пуль в голове моего клиента. Но, как бы там ни было, его уже нет в живых.
Антон, выслушав последние известия, выключил радио, посидел молча секунд тридцать, а потом, уронив голову на стол, заплакал.
Рыдал он долго и искренне. Я даже устыдилась своих вчерашних мыслей, касавшихся меркантильности молодого человека. А вдруг он действительно серьезно относился к чувствам своего старшего друга?
