– Проходите! – наконец разрешил он, – второй этаж, сорок третий кабинет.
Я поднялась на второй этаж, отыскала сорок третий кабинет.
– Вы к кому? – удивленно подняла на меня глаза секретарша, перезревшая и изрядно потрепанная жизненными бурями тетенька, которая к тому же с усердием пользовалась косметикой.
«Нормально, – подумала я, – еще один штришок к зарисовке характера Григорьева. Можно подумать, он женщинами совсем не интересуется. Надо же, какое страшилище в секретарши себе взял».
Не успела секретарша закончить свое «вы к кому», как дверь в кабинет Григорьева распахнулась и оттуда показался сам Александр Владимирович.
– Здравствуйте, Женя, – улыбнулся он, – вы вовремя.
Я поздоровалась с ним, он провел меня в свой кабинет и попросил тетеньку принести кофе.
– Александр Владимирович, – начала я, сразу переходя к делу, – версию о том, что документы вы теряете сами, придется отбросить – вы утверждаете, что случайно потерять их не могли. Сами собой бумаги пропадать не могут, из этого следует простой вывод – документы у вас во-ру-ют.
– Понятно, что воруют, – вздохнул Григорьев. – А кто? Каким образом?
– Это я выясню, – объявила я. – Надеюсь, вы понимаете, что ролью телохранителя я не ограничусь.
– Ну еще бы, за такие деньги…
– Вот именно… – улыбнулась я его понятливости и начала излагать основные аспекты своего метода работы телохранителем. Ну, того самого – с перевоплощениями.
– Здорово! – искренне оценил Григорьев, когда я закончила. – А я-то вас как узнаю? – поинтересовался он.
– А вам зачем? – удивилась я. – Вам и не надо меня узнавать. Вы – уж не обижайтесь на профессиональную терминологию – объект.
– Н-да… – протянул Александр Владимирович и осведомился: – А сегодня вы тоже будете того… перевоплощаться?
– Не исключено, – ответила я.
– А… аксессуары?
Я выразительно похлопала по своей сумочке. Там у меня был для перевоплощения грим. Одежду можно раздобыть на месте – есть простор для творческой мысли и вдохновения. А вот грим – это сложнее, это всегда с собой носить приходится.
Да, надо сказать, я и без одежды, при помощи одного только грима и пластики лица, могу настолько измениться, что меня не узнает даже моя тетушка Мила.
Григорьев покосился на мою довольно скромных размеров сумочку из настоящей, между прочим, крокодиловой кожи, но ставить под сомнение мои слова не стал.
Доверяет.
– А что, – осведомилась я, садясь поглубже в кресло и заводя ногу за ногу, – вы сегодня очень заняты, Александр Владимирович?
