– Да… у него дела с Ольхой… что именно, я не знаю.
– Да ладно тебе скромничать, парень, – проговорила я. – А к поселку Заречному эти дела никакого отношения не имеют, а?
Он вздрогнул и хрипло засмеялся:
– Откуда мне знать? Это… я ничего не знаю…
– То есть ты ничего не знаешь про Заречный? – И я выгнула ему пальцы так, что хрустнуло уже просто угрожающе, а Спиридон закусил до крови губу и из горла его вырвался, совсем тихий, но исполненный жуткой муки хриплый вой.
– Я ничего не знаю… я только знаю, что Ольховик… что он говорил про какого-то Арийца…
– Арийца? Штандартенфюрера Штирлица?
– Да нет… это кликуха. Но че уж там у них, я не…
– Ладно, – произнесла я. – Понятно. Кто он такой?
– Не знаю… какой-то то ли из Москвы, то ли из Питера… ну пусти руку…
Я ослабила хватку. Спиридон, почувствовав облегчение, закрыл глаза и после долгого молчания пробормотал:
– Ну… теперь ты можешь ломать мне всю клешню… и шею тоже… может быть, она мне скоро уже не потребуется. Раскололся.
– Ишь, как заговорил, – проговорила я и, отпустив бандита, отпрянула к противоположной стене. – Значит, Заречный все-таки имеет отношение к делишкам Ольховика и Клинского?
Он молчал.
– Ну ничего, разберемся. Кажется, у меня уже есть некоторые догадки… благодарю вас, профессор. Всего хорошего.
Последняя фраза была сказана уже в присутствии толстого капитана, который вошел в камеру с крайне недовольным видом и проговорил, не глядя на меня:
– Это вы от… – И он назвал имя и отчество моего знакомого в органах.
– Да.
– Я, конечно, дико извиняюсь, но я все-таки не понимаю, кто вы такая. Если вы не из органов, не из прокуратуры и не из ФСБ, то какого черта вам тут надо.
Судя по всему, герр капитан был изрядно раздосадован. Не исключено, что по весьма простой причине: боялся, что разоблачат замечательного ряженого профессора Клинского.
Потому что, если не ошибаюсь, такие операции, как подмена содержащегося в КПЗ человека, стоит проделывать, только имея за спиной страховочный вариант в лице благоволящего к вам работника РОВД. И быть может, мои предположения не столь далеки от истины.
Я улыбнулась во все тридцать два зуба и ответила:
– Когда вы говорите «какого черта мне тут надо», капитан, то напоминаете мне одного моего знакомого, который листал «Камасутру» и приговаривал при этом: «А счастье было так возможно… и так возможно… и вот этак возможно…»
…Думается, не надо уточнять, и без того понятно, что этим самым знакомым был Костя Курилов.
