Все произошло настолько стремительно, что представительницы первой древнейшей профессии не успели и пикнуть.
Курилов подхватил обеих под руки и поволок к своей «Ауди» с такой силой, что тех буквально сорвало с мест, к которым буквально прикипели – от мгновенного шокового потрясения – их стройные ножки. Так сказать, лицо досугового центра «Анжелика».
– Отлипни, замудонец… – начала было одна из них, ядовито-рыжая дамочка с расстегнутой на груди блузой, из-под которой виднелся краешек белого кружевного бюстгальтера эдак четвертого размера, если судить по впечатляющим формам ударницы невидимого полового фронта. Фраза осталась невоспринятой Константином, по крайней мере, так подумала дама, которая осыпала Курилова градом пятиэтажного мата, отчаянно пытаясь вырвать локоть, и в довершение всего решившая было ударить его ногой прямо в самое уязвимое для мужчин место.
Курилов, морщась, уклонился от ее авральных боевых потуг, потом вывернул руку так, что проститутка взвизгнула и вынуждена была буквально нырнуть головой вперед, согнувшись пополам.
Ее голова со свесившимися крашеными локонами, болтающимися, как уши спаниеля, оказалась примерно на одном уровне с задом, обтянутым узкой и длинной, с разрезом едва ли не до пояса юбкой – и в такой позе, вероятно, привычной ей по профилю деятельности, Константин дотащил ее до «Ауди» и буквально ткнул носом в боковое стекло.
Вторая, молоденькая девчонка лет около двадцати, с аккуратно уложенными в каре черными, чуть выше плеч волосами, была, казалось, перепугана до чертиков, и потому не оказывала никакого сопротивления. Особенно после того, как на примере своей коллеги увидела, к чему может привести неблагоразумие.
– Ты, как всегда, неотразим, – произнесла я, выходя из автомобиля. – Ишь, как ее скрутило от восхищения твоим обаянием.
Та подняла голову и пробормотала какое-то сдавленное ругательство, которое я не пожелала слушать до конца, а просто ткнула ребром полусогнутой ладони в точку под ее левым ухом. Со стороны это выглядело как невинное касание, едва ли не нежное оглаживание, но в результате этой «нежности» шалава вздрогнула всем телом, обмякла и начала заваливаться в проем предусмотрительно распахнутой Куриловым дверцы на заднее сиденье.
Я повернулась к бледной как полотно второй проститутке. Она уже съела со своих губ всю помаду, ее тонкие, судорожно заломленные руки мелко тряслись, и, по всей видимости, она уже мысленно прощалась с жизнью.
