— Правда, что ли? — не поверил он своему счастью.
— Правда, правда. Только мой тебе совет: беги ты от этого Сизого подальше, а то недолго тебе по земле бегать придется.
— Почему?
— Скоро конец придет твоему шефу. Смирнов сложа руки сидеть не будет и за «Юрту» свою отомстит в ближайшее же время. Так что езжай-ка ты куда подальше. — Я приблизилась к Гарику и позволила себе обыскать карманы его куртки. Достала мобильный телефон, деньги и все это опустила в свой карман, потом развязала тугой ремень на его запястьях, освобождая парня из плена.
— Можно тебя? — Смирнов зашептал мне на ухо и потянул за рукав.
Мы снова отошли в сторону для короткой беседы.
— Ты в своем уме, зачем его отпускаешь, да еще такие дружеские напутствия даешь?
— А что ты предлагаешь…
— Грохнуть его, — категорично заявил Смирнов, и до Гарика, похоже, долетели эти страшные слова. Он занервничал и стал цепляться за дерево, поднимаясь с земли.
— Живой он нам нужнее.
— Он же первым делом побежит к Сизому и все ему расскажет.
— Ну и пусть бежит, — удивила я Смирнова своим спокойствием. — Без денег и телефона он будет долго бежать, это раз. А во-вторых, пусть Сизый пребывает в счастливом неведении относительно твоих планов на будущее. Пусть думает, что ты готовишь открыть военные действия против него.
— Он начнет искать меня.
— Он уже тебя ищет. Только если раньше он был уверен, что ты свалить из страны хочешь, то теперь решит, что побег ты не готовишь, даже наоборот, рассчитываешь плотно осесть в Тарасове, и искать тебя на вокзалах и в аэропорту не будут.
— Бред какой-то, — Леонид пожал плечами. — А вдруг это не сработает, вдруг он не клюнет?
Треск ломающихся веток привлек наше внимание. Гарик, улучив момент, совершил побег с места событий и устремился в глубь леса.
— Стой, стрелять буду! — крикнул ему вдогонку Смирнов, не доставая даже оружия из кармана.
— Пусть побегает, ему полезно.
Мы с Леонидом посмеялись и пошли к машине.
В квартире мы оказались в начале седьмого утра. Наш путь домой проходил по объездным дорогам и узким городским улочкам. Смирнов всю дорогу спал. Лишь изредка, когда его тяжелая голова заваливалась набок и билась в дверцу машины, он вскидывал ее, оглядывался по сторонам и снова проваливался в сон, не говоря ни слова. Перед подъездом я растолкала его и потащила наверх. Едва мы переступили порог квартиры, он, минуя ванную, направился в свою комнату и грохнулся на кровать.
— Извини, я должен поспать, — последнее, что он успел сказать до того, как сон окончательно вырубил его сознание.
