Президент компании „Фридлендер Инкорпорейтед“ Линда Э. Фридлендер».
— Написано убедительно, — сказала я. — И практически без ошибок. Немного необычный почерк, но прочитать можно все без труда.
— Правда? — искренне обрадовалась американка. — Я очень счастлива этому! Все-таки дома мне приходилось редко упражняться в русском правописании.
— Не расстраивайтесь, Линда! — сказала я. — Нам тут тоже не слишком часто приходится заниматься писаниной. Вы многим дадите сто очков вперед!
Воодушевленная моими похвалами, мисс Фридлендер преобразилась. Размахивая листком, как флагом, она бросилась к подъезду. Я едва за ней поспевала. Джимми без всякого энтузиазма плелся в хвосте, надменно игнорируя взгляды дворовой детворы. Мисс Фридлендер и на этот раз потащила его с собой, надеясь, видимо, устроить бухгалтерскую проверку прямо на дому. На ее месте я бы не стала его тревожить.
Разумеется, мы никого не застали дома. Или нам не пожелали открыть. Укрепив записку на дверном номере, мы опять спустились во двор. Джимми с видимым облегчением сразу же спрятался на заднем сиденье «Фольксвагена». Кажется, он уже начинал воспринимать пространство его салона как единственное убежище в этой непонятной и враждебной стране.
— Куда едем? — поинтересовалась я у мисс Фридлендер, когда мы уселись в машину. — В гостиницу? В город?
Американка ненадолго задумалась, а потом, шмыгнув носом, неуверенно сказала:
— Мне нужно найти один дом… Вы хорошо знаете город, Евгения?
— Достаточно хорошо, — ответила я. — Какой адрес вас интересует?
Еще не услышав ответа, я догадалась, каким он будет. Более того, именно в тот момент я поняла, что ответ этот имеет принципиальное значение, а ревизия ускользающего Ситного осуществляется лишь попутно, а может быть, и вообще для отвода глаз.
— Вы знаете улицу с названием Тараканья, дорогая? — с заискивающей улыбкой спросила мисс Фридлендер.
Не моргнув глазом, я ответила:
— С чистой совестью могу сказать, что подобной улицы я не знаю. И сомневаюсь, что такая улица существует. У нас не принято так называть улицы.
— Ну что вы! — горячо сказала мисс Фридлендер. — Такая улица должна существовать! На ней жила моя бабушка. Вот, посмотрите! — и она опять запустила руку в свой мешок.
Через мгновение я держала в руках старую фотографию на толстом, как галета, картоне. От времени изображение пожелтело и выцвело, но выглядело еще вполне прилично. На снимке я увидела осанистого мужчину в мундире офицера царской армии, с гордым выражением на упитанном лице. Под носом, который был похож на картошку, красовались лихо закрученные усы. Если бы эти усы можно было убрать, то в лице неизвестного офицера обнаружилось бы несомненное сходство с мисс Фридлендер, из чего я заключила, что это и есть ее русский дедушка. Он стоял на мощенной булыжником мостовой на фоне двухэтажного дома характерной для нашего города архитектуры — я имею в виду ту часть города, которая сохранилась с конца девятнадцатого века. От этого дома веяло надежностью и уютом. На обороте фотографии сохранилась витиеватая надпись чернилами: «Дорогой Любаше в день годовщины нашей свадьбы. Любящий супруг. Май. 1913 год».
