— Ну что же, — вздохнула я, — в наше время выбирать не приходится.
— Вот и я ему то же самое талдычила, — оживилась Вера. — С первого же дня, как расчет получил. Иди, говорю, к Жанке, она пригреет.
— Вы… вы имеете в виду его первую жену? — начала я соображать.
— Во-во, — кивнула Вера Ефимовна. — Ее самую. Они разбежались лет… ну да, десять без малого лет назад. Была такая история, как сейчас по телеку в мексиканских сериалах показывают. Сам-то мне мой благоверный не очень распространялся, да уж нашлись доброхоты, просветили. В общем, дело было так…
Я слушала эту невероятную историю, стараясь подавить в себе смех — Вера Ефимовна действительно пересказывала мне перипетии интимной жизни покойного мужа, словно посвящала меня в сюжет очередной серии какого-нибудь тристасерийного «Рокового наследства».
Василий Иванович в то время верно служил отчизне в органах внутренних дел. Его жена Жанна — Вера не преминула вслед за Симбирцевым подчеркнуть, что в те времена она собой ничего особенного не представляла — переводила какие-то бумажки в научно-исследовательском институте. Жили они себе поживали, пока Жанна не познакомилась с одним роковым красавцем, который оказался крупным мошенником всесоюзного масштаба.
Звали этого кренделя Ромой Юркевичем, и он успел уже два раза побывать в местах не столь отдаленных — один раз залетел за решетку по малолетке, второй — за подделку накладных на мясокомбинате.
На этот раз Юркевич представлялся профсоюзным работником, демонстрируя липовое удостоверение. Уж не знаю, как он сумел охмурить женский коллектив НИИ, только умудрился Юркевич собрать с каждой из работниц отдела по несколько сотен якобы за дефицитную (и горящую!) путевку в Париж. В Париж! В советские-то времена! И ведь, паскудник, не скрывал, что отдает с наценкой — надо же, мол, что-то и себе в карман положить. Иначе бы просто не поверили.
Самый главный ход заключался в строгой секретности. С каждой сотрудницей отдела переводов Юркевич беседовал приватно и брал с нее обещание не трепаться в отделе, иначе путевку могут и перехватить.
Таким образом, заработав несколько тысяч и пообещав дамочкам ждать звонка из профкома, Юркевич отбыл в Сочи. Его повязали через десять дней в компании шлюх и местной шпаны, прожигающим в ресторане последние сотни. Суд был строг и неумолим.
Довженко пару раз прибил Жанну, но в конце концов простил ей потерю трехмесячного бюджета. Казалось бы — поохать и забыть.
