— Резонно, — сплюнул Василий Иванович. — Вылезайте. Пойдете вместе со мной.
Немного задержавшись возле двери и, может, кто откликнется, на всякий случай дернув шнурок звонка с разноцветными кисточками, Довженко раздраженно пожал плечами, распахнул дверь и вошел в дом. Я старалась держаться рядом с ним и шмыгнула следом.
В коридоре тоже никого не оказалось. Василий Иванович беспомощно оглянулся, бросил взгляд на часы и тихо выматерился.
— Вот и доверяй чужой пунктуальности! — пробормотал он себе под нос после порции крепких ругательств. — Теперь все может сорваться!
Я предложила осмотреть дом. Довженко тотчас же согласился, на этот раз позволив мне идти впереди. Должно быть, «запах опасности», разлитый в воздухе этого дома, заставил его быть крайне осторожным.
Мы направились по коридору, змеившемуся в глубь здания. Узкий вход, казалось, намеренно спроектированный так, чтобы вызвать контраст с просторным холлом, был довольно серьезным испытанием — дело в том, что проход в жилые помещения располагался в самом конце коридора, а боковые двери отсутствовали.
Идеальное, кстати сказать, место для неожиданного нападения — захлопнуть входную дверь и вмазать автоматной очередью из двери, к которой мы приближаемся. Тут даже дымовая шашка не поможет…
Каждый шаг по полутемному пространству давался с трудом. Половицы издевательски поскрипывали, сигнализируя о нашем продвижении, из-за стены слышался то нарастающий шорох, то какие-то вздохи, то тихий плач. Наконец весь путь был преодолен, и перед нами возникла новая дверь, тоже не запертая, как и входная.
— Открывайте! — нервным голосом приказал Довженко. Его прерывистое дыхание обжигало мне шею, настолько близко он стоял.
Я толкнула дверь и оказалась в просторном прохладном помещении с пыльными пальмами в кадках по углам и огромным цветным телевизором в центре. Перед телевизором стояло несколько кресел. Возле широкого окна располагался напольный аквариум, в мутной воде которого вяло трепыхалось несколько невзрачных рыбок, сгруппировавшихся возле искусственной коряги.
И снова — ни души.
— Может, позвать? — нерешительно произнес Довженко и, откашлявшись, закричал: — Эй! Есть в этой богадельне кто-нибудь?
В ответ послышались шаги.
Ловко замаскированная под панель дверь отворилась, и перед нами предстал лысоватый человечек в клетчатом костюме. Со зрением у него были явные нелады — толстые стекла очков делали его одновременно похожим на рыбу с выпученными глазами и на Надежду Константиновну Крупскую. Он вгляделся в Довженко, перевел взгляд на меня и, понимающе кивнув, снова исчез.
