Зажав под мышкой кипу изданий, я стала быстро подниматься по лестнице, обогнав Сему и Милену, возвращавшихся с прогулки.
Заскочив в номер, я захлопнула дверь и бухнулась на кровать, предвкушая несколько ностальгических часов в компании старых журналов.
Не тут-то было!
Только я оперла голову о локоть, подложив подушку за спину, как вдруг…
Милена кричала так, что тряслись стекла даже на моем этаже. Я всерьез испугалась, что балконная дверь не выдержит — ее стекло вошло в резонанс с высокой нотой, взятой госпожой Волковой, и несколько раз содрогнулось, отвечая на ее вопли.
Она продолжала кричать, пока я выходила из номера, держала столь же высокий тон, пока я сбегала по лестнице, и не унялась до тех пор, пока я не вломилась к ней в номер, обуреваемая дурными предчувствиями. Что и говорить, легкие у Милены работали прекрасно.
Рванув на себя незапертую дверь номера, я вбежала, и моим глазам открылась такая картина: Сема тупо чесал затылок, сидя в кресле, а Милена стояла посреди комнаты, закрыв лицо ладонями, и продолжала истошно вопить, делая краткие передышки для того, чтобы набрать в легкие побольше воздуха и исторгнуть новый крик.
Завидев меня, она чуть сбавила громкость и периодичность своих возгласов, но по-прежнему не могла произнести ни слова, лишь потыкала рукой в направлении спальни и на всякий случай отбежала подальше.
Я зашла внутрь и увидела на кровати среди сбитых простыней нечто серое в пятнах, свернутое в плотные кольца. Подойдя поближе, я поняла, что это — гадюка средних размеров. Еще два шага по направлению к гадине уверили меня в том, что она — дохлая.
Вернувшись к Волковым, я подошла к Милене и положила ей руку на плечо.
Всхлипывая и надрывно сморкаясь, госпожа Волкова спросила:
— Вы видели?
— Видела! — торжественно заявила я. — Она дохлая. Абсолютно никакой опасности.
— А вдруг она оживет?
— Это невозможно, — заверила я ее. — Даже и не мечтайте.
— Во бардак, а? — подал голос Сема, все это время задумчиво сидевший в кресле. — Ну дает администрация! Змеюки по номерам ползают!
А к номеру Волковых уже стекался народ. В дверь заходить боялись и толпились снаружи, одна лишь Оленька решилась просунуть голову.
— Идите-ка сюда, гражданочка, — поманил ее пальцем Сема. — Не бойтесь, заходите смелей! Вот так. Дверку за собой закройте.
Оленька послушно выполнила его просьбу и остановилась посреди комнаты, сложив руки на животе и ожидая, что скажет ей клиент.
— Змея! — патетически провозгласил Семен. — Дохлая змея в моем номере!
