— Можно документ распечатать?
— Два рубля лист, — радостно кивнул он.
Я распечатала листов двадцать пять, расплатилась и, выключив компьютер, пошла в магазин. После зашла в аптеку за кое-какими реактивами, а потом — в магазин «Ваш сад». С тяжелыми пакетами я вернулась на съемную квартиру. Разувшись, прошла в кухню и застала там Феофанова, с аппетитом уписывающего сосиски с картофельным пюре. Рядом в тарелке горкой лежали оладьи, стояла небольшая баночка варенья.
— Еда! А кто говорил, что ничего не осталось? — воскликнула я.
— Это мое, — с набитым ртом промычал архитектор, закрывая пищевые запасы рукой.
— Что значит «мое»? — рассвирепела я. — Повторяю вопрос: откуда продукты, в частности оладьи? В магазине такие не продаются. Сам напек, что ли?
Перед тем как ответить, Феофанов продолжительное время думал. Его челюсти ходили, перемалывая сосиски. Наконец, прожевав, он сказал:
— Приходила Галина Владимировна, у которой мы сняли дом. Она же обещала вчера зайти и проверить, как мы тут. Эта добрейшей души женщина заметила, что я нахожусь на грани голодной смерти, и, сходив в магазин, приготовила для меня обед.
— Да ну? Чего это она так раздобрилась? — подозрительно спросила я. В голову лезли чудовищные мысли. Неужели Феофанов и ее охмурил?
— Я заплатил ей, вот и все, — пожал плечами он. — А вам должно быть стыдно за свое поведение, Евгения Максимовна. Бросили меня здесь умирать, а сами, поди, в ресторане рябчиков трескали.
— Аж обтрескалась, как трескала, — язвительно сказала я. — Про фильм, в котором вы будете сниматься, хозяйка не спрашивала?
— Нет. — Феофанов собрал остатки пюре с тарелки и отправил себе в рот. На плите закипел чайник. Дотянувшись, архитектор выключил конфорку, снял с плиты чайник, налил кипятка в бокал с пакетиком одноразового чая.
— Значит, Вероника пока держится, хранит вашу страшную тайну, — усмехнулась я. От вида оладьей рот наполнился слюной. — Возьму, пожалуй, парочку.
Архитектор не успел среагировать, как я выхватила с тарелки стопку оладий, положила их на блюдце и, пока Феофанов прикрывал оставшиеся, стянула со стола варенье.
— Ловко! — покачал он головой, опуская руку, которой собирался защитить тарелку.
— Годы тренировок, — бросила я.
— Не знал, что телохранителей тренируют отбирать еду у охраняемых, — вздохнул Феофанов, ожидая, когда ему вернут варенье.
— Только вредную. Между прочим, в оладьях сплошные канцерогены. Считайте, что я забочусь о вашем здоровье, — ответила я.
