Сидорчук терпеливо выслушал мою язвительную тираду и проговорил:
— Не сотрясайте воздух понапрасну, милочка. С бодигардами у нас все в порядке, иначе бы я с вами сейчас не разговаривал.
— Тогда в чем же дело?
— Просто наша служба безопасности не так давно выработала особую схему двойной защиты, а ваша кандидатура всплыла сама собой, волей всесильного случая, — пояснил Сидорчук. — Ваши навыки просто потрясли нас. Так профессионально отделать этих двух парней за считанные секунды — это круто, ничего не скажешь.
«Профессионально… — усмехнулась я про себя, — да это детские игрушки по сравнению с Берни. Вот тогда, двадцать лет назад, это был настоящий профессионализм. А все, что было потом, — только опыт…»
Я внезапно поймала себя на том странном, неуловимом и чудном детском ощущении, с которого все, собственно, и началось.
* * *
Тогда, вьюжной зимой семьдесят восьмого года, в заснеженном Владивостоке я, восьмилетняя Женя Охотникова, сидела дома и изнывала от скуки.
Ветрянка, если кто не знает, это такая болезнь, которая донимает тебя от силы два-три дня. А еще две недели ты просто ждешь, пока пройдут все эти язвочки, которые утром и вечером смазывают зеленкой.
И вот от нечего делать я придумала потрясающую игру. Мои родители были на работе — папа заседал в своем военном штабе, мама принимала больных в клинике, так что партнером для игры стал огромный сенбернар, чье имя отчасти совпадало с его породой — Берни.
Как известно, сенбернары, несмотря на зверскую внешность и большие размеры, собаки, в общем-то, довольно мирные и неагрессивные.
Берни позволял мне все — совсем маленькая я каталась на нем, намертво вцепившись рукой в холку, дергала его за хвост и — страшно сказать — даже пыталась играть с ним в зубного врача.
Помнится, я раскрывала ему пасть и пыталась гвоздиком имитировать бормашину. Берни, когда уже не мог терпеть, аккуратно выталкивал мою руку из своей пасти, стараясь не поцарапать меня зубами.
Так вот, в тот зимний день я принялась играть в охоту на львов. Берни, само собой, был злобным львом, а я — смелым охотником.
Моя основная задача была довольно сложной: бесшумно подкрасться к Берни и выстрелить из игрушечного ружья прямо ему в ухо.
Человек, имевший дело с собаками — если эти собаки не находятся в последней степени издыхания, — знает, что эти животные умудряются слышать — или чувствовать? — то, что нам, людям, не дано.
Но стоило мне сделать всего один-единственный осторожный шаг по направлению к Берни, как пес сразу же поворачивал голову и внимательно смотрел на меня своими красноватыми глазами.
