Дальше начинался спуск — ровная подмороженная поверхность, покрытая мертвой травой. Деревьев здесь было немного. Снег лежал внизу, в расселине. Над нами в сторону следующего холма уходила линия электропередачи.
Не помню, как мы скатились с холма и рухнули в рыхлый снег. Сверху донеслись злорадные крики. Преследователи, уже не стесняясь, скакали вприпрыжку вниз по холму, на ходу доставая из-под курток пистолеты. Толстяк размахивал «калашниковым» с обрезанным стволом и прикладом.
С трудом выбравшись из снежного наноса, мы бросились на штурм следующего холма. Здесь снега почти не было, и сначала дело пошло довольно гладко. Но потом за спиной у нас грохнул выстрел.
Пуля ударилась о гладкий камень метрах в десяти от нас и с журчанием ушла в небеса. Капустин споткнулся и упал на мерзлую траву. Мы остановились.
Бандиты добрались до подножия холма и теперь шли по снегу. На каждом шагу они проваливались по колено и матерились. На какое-то время им стало не до нас.
— Что будем делать? — мрачно спросил Чижов.
Я посмотрела наверх. Справа от нас высилась стальная опора ЛЭП. Провода высоковольтки тянулись как раз над головами барахтающихся в снегу конкурентов. От проводов исходило негромкое равномерное потрескивание.
— Чижов, вы знаете, где здесь фаза? — спросила я.
Он с недоумением посмотрел на меня, а потом задрал голову вверх, и лицо его прояснилось.
— Я вас понял, — пробормотал он и выхватил «парабеллум».
Привстав на колено, он тщательно прицелился и, затаив дыхание, нажал на спуск. Раздался выстрел. Последняя пуля Чижова вылетела из дула «парабеллума» и подрубила тяжелый провод в том месте, где он крепился к гирлянде изоляторов.
Массивная плетеная жила вздрогнула и какое-то мгновение еще оставалась на месте, а потом лопнула и с угрожающим шуршанием, извиваясь и скручиваясь как змея, полетела вниз. Мимоходом она хлестнула по голове зазевавшегося толстяка и, содрогаясь, врезалась в снег. В расселине полыхнуло холодное голубое пламя. Донесся треск, чей-то сдавленный крик, и все стихло.
Мы посмотрели вниз со смешанным чувством ужаса и надежды. Я и предположить не могла, что моя интуитивная идея окажется столь эффективна и смертоносна. Отморозки — все четверо — без движения лежали в снегу, нелепо раскинув руки и растеряв пистолеты. На белом фоне их застывшие черные фигуры выглядели особенно зловеще и жутко.
— Как вы думаете, — трагическим шепотом спросил Капустин, — они мертвы?
— С такого расстояния даже великий Пирогов не поставил бы точного диагноза, — ответила я. — Но скорее всего, да.
