— Дурак! — проворчала я в надежде, что он расслышит.
Извинившись и попросив еще несколько минут у матушки Славы Рыбакова, маявшейся в ожидании у окна в конце коридора, я вошла в кабинет, скинула куртку и положила на стол два одинаковых конверта. В одном из них — билет в ресторан, в другом должны быть деньги. Забыла я о них. Опустилась в кресло, закрыла ладонями глаза и затаила дыхание — подарила себе мгновение тишины и неподвижности.
Дураком назвала я серовского опричника. Но дураком он, правая-то рука хозяина, быть не может в принципе. Поэтому его несдержанность — не пустая ли рисовка? Не сам ли Николай Михайлович через него только что, почти в открытую, объявил о своих подозрениях в отношении меня? Зачем? Напугать хочет? Рассчитывает, что запаникую? И все это — перед рестораном. Что предложит мне Серов сегодняшним вечером? И что потребует? Оч-чень интересно!
Я загадала: если первым попадется в руки конверт с деньгами, все сложится наилучшим образом и Николай Михайлович будет в моих руках послушнее воспитанного ребенка.
В дверь заглянула матушка Рыбакова.
— Юлия Сергеевна!
— Да, заходите, пожалуйста. Извините меня за ваше ожидание.
Я с любезной улыбкой указала ей на стул рядом со столом. Она прошла и села, достала из сумки тонкую, прозрачную папку с документами, подала ее мне и заговорила, рассказывая, с какими трудностями ей пришлось столкнуться, чтобы узнать имя и фамилию подполковника — командира части, в которой служит ее Славик.
Я открыла конверт и неосторожно достала из него три стодолларовые купюры. У солдатской матушки пресекся от изумления голос.
Будто случайно вырвалось у Сурова разрешение воспользоваться спецсредствами. «Не перебарщивай!» — распорядился, но это — для порядка. Кто, кроме меня самой, определит, по какой мерке оценивать целесообразность, скажем, установки микрофона под ручку кейса Николая Михайловича? Или инфразвукового излучателя малой мощности в его кабинете?
Хорошая это вещь, излучатель. И редкая. Мне, к примеру, дело с ним иметь довелось только раз, еще в бытность мою в Калининграде. Приборчик тогда списали, но он действовал, и до сих пор в порядке, и хранится у меня за семью печатями. Размерами излучатель не более обыкновенной зажигалки и оформлен может быть по-разному.
Когда он работает, а работает он бесшумно, ухо не воспринимает звук такого диапазона, в радиусе шести метров с совершенно здоровыми людьми начинают твориться странные вещи. Первой накатывает вялость, пропадает желание двигаться. Затем рассеивается внимание, и для того, чтобы сосредоточиться, надо применить усилие. Вскоре отказывает ум — мысли начинают путаться, перескакивать с одного на другое, и заканчивается это безобразие непреодолимой сонливостью.
