— Вот именно, чего тебе бояться? — бодро сказал Паша. — Ты сегодня что-нибудь ел? Мы там привезли тебе кое-что.
— Не хочу.
Паша тяжело вздохнул, закатил глаза к потолку и сообщил с некоторым злорадством:
— Между прочим, Верочка приехала.
— Ты ей сказал, да? Сказал, да? — завизжал Шурик. — Что ты ей сказал?
Паша испустил еще один, полный страдания, вздох, развел руками — что, мол, я тебе говорил?
Я вытолкала его на кухню, предложила:
— Ты посиди тут пока. Давай я попробую с ним поговорить. Я же хотя и недоделанный, но юрист.
— Делай что хочешь! — простонал Паша и запустил пальцы в волосы. — Черт, все настроение испортил! И так целыми днями, представляешь?
— Представляю, — посочувствовала я. — А какой по счету день?
Паша долго загибал пальцы, что-то бормотал, прикидывал и наконец назвал день, ставший последним в жизни Семенова. Именно в тот день, по Пашиным словам, трясущийся от страха Шурочка появился у дверей его квартиры.
Я попросила Пашу сделать чай и отправилась выводить Шурика на чистую воду. К этому времени он уже выбрался из своего убежища и устроился в кресле, подобрав худые ноги. Руками Шурочка крепко обнимал подушку.
Я плотно закрыла дверь в комнату, села на диван, дружелюбно улыбнулась. Шурочка следил за мной расширенными от страха глазами. Некоторое время я молча разглядывала его гладкое лицо. Черт, легко сказать, а как заставить его разговориться, если он в любой момент готов дать деру или, еще того хуже, хлопнуться в обморок.
— Шура, — начала я осторожно, — я так понимаю, у тебя возникли некоторые проблемы?
Шурочка зарылся носом в подушку, глаза его округлились еще больше и забегали в панике.
— Я хочу тебе помочь. И думаю, что смогу тебе помочь. Воспринимай меня, ну, скажем, как адвоката.
— Где Паша? — жалобно пискнул из-под подушки Шурочка.
Я проигнорировала вопрос, спокойно продолжила:
— Я уже знаю кое-что о тебе и о том, что с тобой приключилось, но, как видишь, до сих пор ничего никому не рассказала, — я могла бы поклясться, что в этот момент говорила истинную правду.
Шурочкины глаза подозрительно увлажнились, из левого тут же выкатилась слезинка. Этого еще не хватало.
— Поверь, я действительно хочу тебе помочь, только мне надо кое-что уточнить. Тебе ведь одному не справиться, — за первой слезинкой последовала вторая, ее догнала третья. — Если ты не желаешь ничего рассказывать, то не рассказывай. Но ты же хочешь, чтобы тебе кто-нибудь помог?
Шурочка неуверенно кивнул и шмыгнул носом.
