Я уже связалась с больницей и сказала, чтобы мне позвонили немедленно, как только девушка придет в себя. При девушке, кстати, находился охранник. Так, на всякий случай. Хотя лично я не видела в этом особого смысла: если бы киллер видел в ней угрозу для себя, предполагал, что она может его опознать, то убил бы ее прямо на месте. В доме гендиректора Войнаровского.
К тому же показания человека с расшатанной психикой могут не принять в суде. Если суд вообще состоится.
Я отодвинула от себя пачку документов и обхватила руками голову. Зачем губернатор вообще привлек меня к этому делу? Испугался за сына? Да, но есть специалисты, которые вытянут Игоря Дмитрича из СИЗО куда быстрее, чем я.
Нет, дело не в этом. Есть другие симптомы странностей в губернаторском поведении. Например, он велел удвоить свою охрану, отменил все поездки на неделю вперед. Губернатор явно опасался за свою жизнь. И он что-то недоговаривал.
Я предпочитала пока что воздерживаться от выводов по этим и другим моментам, но явственно зрело предчувствие, что гордиев узел запутался, как говорится, по самое «не могу». И что неминуемо наступит критический момент, когда кто-то его разрубит, и обрубленные концы безжизненно свесятся к земле, как мертвые руки.
Зазвонил телефон. Я сняла трубку и проговорила:
— Максимова слушает.
— Вас беспокоят из второй больницы. Вы просили позвонить, когда Корнеева придет в себя. Так вот, по-моему, вам стоит приехать.
— Хорошо. Никого к ней не пускайте. Как она?
— Да так… бормочет что-то. Сказала, что ей жарко. Хотя в палате довольно прохладно.
— Ладно. Сейчас приеду.
* * *
Девушка шевелила бледными губами. Из этих движений неожиданно для меня самой соткалась довольно членораздельная матерная фраза.
Лицо Полины — так звали девушку — было каким-то синевато-белым, на шее и на виске проступили нежные голубоватые жилки. Кожа казалась полупрозрачной, как будто из-под нее совсем ушла кровь.
— Что вы от меня хотите?
— Я знаю, — мягко начала я, — что ты видела человека, который приходил тогда в…
— Человека, который убил директора «Диаманта», вы хотите сказать, — выговорила она. — Да, я видела его — он сидел надо мной. Тень от его кепки закрывала лоб и затеняла глаза. Но я его видела.
— Видела?
— Да, — она облизнула губы, и после этого в ее голосе почему-то появилась хрипотца. — У него руки были холодные. Как лед. Вот. А лицо… лицо как в тумане.
— Вспомни, Полина! — попросила я. — Ведь если не ты, так кто же?
