- Идем, Патрик, - сказал старший полицейский, и они вошли в фургон.
Расмус и Понтус остались с Альфредо.
- Милая бедняжка Берта, только б страх не отшиб у нее разум, - сказал Альфредо. - Хотя как это может слушиться, если никакого разума у нее нет?
Наклонившись, он потрепал Расмуса по щеке:
- А ты, бедный ребенок, не принимай так близко к сердцу мои слова о том, што ты, может, станешь полицейским, когда вырастешь. Я не хотел тебя обидеть. Может, все будет гораздо лушше, шем ты думаешь: не всем же мальшишкам обязательно быть как отец.
- Ш-ш-ш, - шикнул на него Расмус.
- А твой папа, он что - был шпагоглотателем? - спросил Понтус.
Альфредо покачал головой:
- Нет, они были барышниками, все трое. А моя мамошка тоже не глотала шпаги.
- А кем же была она? - спросил Расмус.
Ему не было ни малейшего дела до семьи Альфредо, но, может, для Глупыша будет лучше, если поддерживать хорошие отношения с этим старым ворюгой.
- Она была барышницей, да, и она тоже, - сказал Альфредо. - И эта маленькая барышница была самой страшной обманщицей, какую только можно себе представить, ну просто поразительной. Не было на свете кобылы такой старой и дряхлой, которая не сделалась бы бодрой и шустрой на то время, пока ее не продадут. Мамошка вкатывала ей порцию мышьяка… Помню особенно одну, которую звали Леоноре…
Расмус съежился. Он проголодался и хотел уйти отсюда.
- Нам, пожалуй, пора домой, обедать, - сказал он.
Альфредо спросил с оскорбленным видом:
- Вы не хотите послушать о Леоноре? Это была старая кобыла, едва державшаяся на ногах, но мама влила ей через воронку три-четыре банки лекарства и продала кобылу крестьянину на ярмарке в Кивике.
- Вот как! - сказал Понтус.
- Ну да, и Леоноре помшалась так, што одно удовольствие было смотреть, как крестьянин покатил с ней вешерком домой.
- Нам, пожалуй, пора, - повторил Расмус. Альфредо не слушал никаких возражений, он только еще повысил голос:
- А назавтра кобыла валялась в конюшне крестьянина и была не в силах шевельнуться.
- А крестьянин не рассердился? - спросил Понтус.
Альфредо пожал плечами:
- А какое дело моей мамошке, даже если крестьянин и рассердился. Она встретила его шерез несколько дней и вежливо так, дружелюбно спросила: «Ну как поживает кобыла? Как поживает малютка Леоноре?» - «Спасибо, - ответил крестьянин, - она уже может сидеть несколько шасов в день».
Поскольку никто не смеялся, Альфредо сам бурно захохотал, и хохотал до тех пор, пока за его спиной не открылась дверь.
