— Прорвемся, — согласился я, — Однако в желудке пусто. Гриша нас обещал приютить для рассвета, а как насчет кормежки?
Чугунов пожал плечами. Я встал и прошел на кухню. Там, на большой электрической плите стояла сковородка с горелой картошкой. Я понюхал ее и накрыл крышкой. Пошуровав в холодильнике, я обнаружил там все, что требовалось — три больших помидора, яйца и ветчину. Достав из буфета чистую сковородку, я отодвинул позавчерашнюю картошку в сторону и принялся за дело. Ровно через пять минут яичница была накрыта крышкой и весело скворчала. Я вернулся обратно к Чугунову, чтобы сообщить, что скоро мы поужинаем (или позавтракаем, не знаю, что у нас обычно бывает в три часа ночи), как вдруг вернулся Гриша. Насвистывая, он достал пять тарелок, вилки и металлическую лопатку. Открыл крышку МОЕЙ сковородки и, не глядя, начал раскладывать дымящуюся яичницу по тарелкам. От возмущения я потерял дар речи. Гриша каким-то немыслимым образом подхватил все пять тарелок и понес в зал. Я помчался к выходу и там столкнулся нос к носу с Гришей.
— Как это понимать? — возмущенно начал я. Гриша испугался моего тона.
— Да я вот, завертелся. Я… там к сорокаградусной картошечки попросили…
— Картошечки? — я подвел его к сковородке, где лежали остатки яичницы.
Гриша недоуменно уставился на сковородку, потом посмотрел по сторонам и увидел картошку, отодвинутую в сторону, отчего густо покраснел. Мне стало его жалко.
— Ну, извини, тут тоже моя вина. Давай выйдем и извинимся перед клиентами.
Однако извиняться нам не пришлось. Пятеро сталкеров, отодвинув от себя абсолютно пустые тарелки, громко стучали вилками по дощатому столу и кричали:
— По-ва-ра! По-ва-ра.
Когда вышел Гриша, его подхватили на руки и начали качать. Вот уж не думал, что обычная яичница пройдет на "бис"…
Я подробно описал Грише способ приготовления, отчего тот готов был целовать мне ботинки, перекусил с Чугуновым еще одной новоиспеченной порцией и отправился к себе в контору — Чугунов встретил в баре своего знакомого и тот согласился нас подбросить.
В своем кабинете я обнаружил Семена, храпящего за столом. На столе лежала все та же "Мастер и Маргарита", открытая на странице девяносто пять. я нагнулся и прочитал:
"Весть о гибели Берлиоза распространилась по всему дому с какой-то сверхъестественной быстротой, и семи часов утра к Босому начали звонить по телефону, а затем и лично являться с заявлениями, в которых содержались претензии на жилплощадь покойного. И в течение двух часов Никанор Иванович получил таких заявлений тридцать две штуки"
