— Ви считаете — он добрий?.. — снимая очки с толстыми линзами, тихо вопрошал Блюм и вместо ответа на приветствие кротко заметил: — впрочем, вам виднее, гражданин начальник. И что же привело вас ко мне в этот, как ви виразились, добрий час?
— Да вот, решили полюбопытствовать, чем так увлеченно занимается наш бывший подопечный… — рассеянно отвечал прокурорский работник, промежду прочим осматривая детали, в изобилие покоившиеся на хорошо освещенном лампой слесарном столике.
— Ай, гражданин хороший! Будьте так осторожны, чтобы не перэпутать элемэнты моей важной работы и положить их строго на те места, на которых они пребывали до вашего милого вторжения…
Тот небрежно вернул восвояси непонятную железяку, кивком пригласил подчиненных к началу осмотра и пояснил хозяевам:
— Имею письменное разрешение от сего дня на проведение обыска, иными словами ордер… — он достал из внутреннего кармана куртки сложенный вчетверо листок и, помахав им перед большими, крючковатыми носами хозяев, сунул обратно за пазуху. — Для чего и пригласил понятых.
Только сейчас Моисей Блюм заметил топтавшихся в коридоре двух соседок — словоохотливых сестер-старушек Козиных из квартиры напротив. «Все… — сокрушенно подумал он, — завтра оба этажа нашего муравейника будут судачить о том, что я, таки, вооружал израильскую армию для вторжения в сектор Газы…» Вслух же возмущенно запричитал:
— А что, скажите на милость, я сотворил, что ваше начальство раздает налэво-направо мандаты…
— Вот сейчас и займемся выяснением, — перебил его Воробейчик, деловито подключаясь к начавшемуся шмону, — а пока мы руководствуемся исключительно вашим криминальным прошлым.
— Нет, ви себэ слыхали!? Как вам это нравится? — не обращая внимания на щипавшую его тощую ляжку жену, обратился доморощенный мастер ко всем присутствующим. — Ну что, скажите с того, что, предположим, ви, дорогой товарищ Воробейчик, раньше по понедэльникам секли своих детей ремнем до багровых борозд на интимних задних местах? Или же с того, что по срэдам докучали подчиненним сержантессам, а по пятницам и вовсе веселились в сауне с подслэдственными девицами!?
Два молодых оперативника, перестав шарить по бесконечным ящикам с инструментами, переглянулись и с изумлением воззрились на старшего. Тот, выпучив глазищи и побагровев, будто еврей только что прочитал его чистосердечное письменное признание, в свою очередь уставился на него. Немая сцена длилась несколько секунд и прервана была все тем же оракулом:
