— Ну, как Вам сказать… — Голос у Орешника был уже таким утомлённым, словно он только что вернулся с тяжёлой работы. — Это надо просто выбросить из головы. Да и Вас тоже надо просто выбросить из головы.
Тут Орешник тряхнул головой и выбросил из неё Никому Неизвестную Букашку Изумрудного Цвета, а та совсем отчаялась и расплакалась — да так горько, что Орешник скривился от этой горечи.
Но едва только она расплакалась, как поблизости от неё послышался голос Лесника:
— Кто это там так горько плачет?
— Это я, Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета, — беспрестанно всхлипывая, отозвалась та.
— И о чём же Вы плачете? — спросил Лесник.
— Меня не существует, — призналась она. — Меня не существует, потому что обо мне никто не говорит… И меня надо просто вы бросить из головы.
— Какая чепуха! — сказал Лесник и погладил Никому Неизвестную Букашку Изумрудного Цвета по спинке. — Все, кто плачут, — существуют. И никого из тех, кто плачет, нельзя выбрасывать из головы.
Тут он достал из кармана дневник и шариковую ручку и записал под сегодняшним числом:
«Четырнадцать часов двадцать минут. Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета плакала вблизи Орешника. Была утешена мною».
А потом помахал Никому Неизвестной Букашке Изумрудного Цвета рукой и решительными шагами отправился дальше.
А Никому Неизвестная Букашка Изумрудного Цвета подлетела к Орешнику и доложила:
— Я плачу— значит, я существую! Так сказал Лесник.
Произнеся это, она вытерла слёзы и радостно полетела существовать дальше.
А Орешник пожал плечами и подумал о том, сколько всё‑таки всякой дряни вьётся вокруг него в последнее время. И опять стал стоять посреди леса — весь из себя необыкновенно популярный. Правда, несколько минут спустя он — просто так, без всякой цели — попытался заплакать… но у него почему‑то ничего не получилось.
Проплывайте скорее, не то я сейчас разобью Вам нос, — сказал Разводной Мост горделиво плывущему под ним Речному Теплоходу.
— Это ещё чего ради? — Речной Теплоход сразу надулся, словно был не теплоход, а парусник. (Речной Теплоход вёз пассажиров и никак не хотел показать им, что он, такой огромный и величавый, может находиться в зависимости от кого бы то ни было — даже и от самого Разводного Моста.)
— Того ради, — проворчал Разводной Мост, — что времени уже десять часов пятьдесят девять минут. А ровно в одиннадцать я должен опустить обе створки и стать пригодным для проезда и прохода граждан.
