И было понятно, что с такой же смиренной готовностью он выслушает сейчас любую глупость, которая прозвучит в ответ. Поскольку всё, что ни прозвучит в ответ, будет только глупостью — и ничем более.
А раз так, то уж нам‑то с вами совершенно не обязательно её выслушивать: глупостей и без того приходится выслушивать достаточно! Но зато есть кое‑что, что нам с вами совершенно обязательно надо знать. Только вы уж, пожалуйста, никому не рассказывайте об этом, а то ведь…
Зелёный Человечек действительно любил Красного Человечка больше всех на свете.
И Красный Человечек действительно любил Зелёного Человечка больше всех на свете.
Но они даже не были знакомы и никогда в жизни так и не увидели друг друга, потому что… потому что в тот самый момент, как на переходе загорается зелёный свет, красный гаснет, а когда загорается красный — гаснет зелёный.
И так уж всё в этом мире устроено.
Такие кресла, как наше Плетёное Кресло‑Качалка, говорят, мало где сохранились: это ведь надо было, чтобы его сначала купил Прадедушка, потом подарил Дедушке, потом Дедушка подарил Папе и наконец Папа — своему Сыну…
Правда, хоть и считалось, что Плетёное Кресло‑Качалка уже подарено Папе, Дедушка сам всё время сидел в нём и качался день‑деньской.
— Дедушка, дай покачаться в твоем кресле! — просили его, и Дедушка, конечно, давал.
— Качайтесь, пожалуйста, — говорил он, — только недолго, не то унесёт.
И все качались, только и впрямь недолго: кто его знает, что значит «унесёт»… вдруг и в самом деле унесёт куда‑нибудь, где тебя потом никто не найдёт!..
А иногда Дедушке предлагали:
— Давай мы купим тебе или сделаем на заказ новое кресло‑качалку? А то это уже почти развалилось и скрипит…
— Так в том‑то вся и прелесть, что почти развалилось и скрипит! — возражал Дедушка и никак не хотел нового кресла. — Кресло, которое почти развалилось и скрипит, лучше уносит.
И тогда уж совсем никто не понимал Дедушку: других предупреждает, как бы не унесло, а сам любит, когда его уносит.
Только в действительности‑то Дедушку, разумеется, никуда не уносило: за этим внимательно следили. Дело в том, что Дедушку все очень любили — и никто не хотел в один ужасный день остаться без Дедушки. Так что время от времени нет‑нет да и заглядывали на веранду: на месте ли Дедушка. Но Дедушка всегда был на месте и дремал в своем Плетёном Кресле‑Качалке. Только когда Дедушку звали обедать или чай пить, он всегда приходил с большим опозданием. И если его спрашивали, почему он так поздно пришел, Дедушка обычно улыбался и отвечал:
