Наконец Чайный Пакетик вынули из стакана целиком и опустили на маленькое блюдечко.
— Спасибо! — взволнованно сказал он, сам не зная кому. — Спасибо за такое Увлекательное Путешествие…
— Путешествие? — переспросили его.
Рядом с ним на блюдце лежала та же самая Чайная Ложечка: она только что вернулась на сушу и теперь сохла.
И тогда Чайный Пакетик принялся рассказывать ей обо всём, что видел по пути. Чайная Ложечка слушала с терпеливой усмешкой. А когда он закончил, сказала:
— Кстати, насчет бури… Её, вообще‑то говоря, сделала я— Вы ведь в курсе? Мы, ложки, частенько делаем бури, когда приходится что‑нибудь размешивать! А всё Ваше Увлекательное Путешествие — это только фантазии, дорогой Вы мой… Не было ничего такого у Вас на пути. Это просто чаепитие, а чаепитие — занятие обычное…
Сказав так, она внимательно посмотрела на Чайный Пакетик и поняла, что тот, все ещё носясь в воображении своем по океанским просторам, не слышал её слов…
И хорошо, что не слышал!
Потому что каждый из нас волен распорядиться своей жизнью так, как захочет. Можно считать, что твоя жизнь — Увлекательное Путешествие, а можно — что чаепитие… занятие обычное. Это ведь как посмотреть…
— Да как бы ни посмотреть! — снова отрезает Чайная Ложечка, словно она не ложка, а ножик.
И отворачивается от нас всех. И медленно сохнет.
Теперь‑то уже таких китайских болванчиков редко где встретишь — это раньше они почти в каждом доме были. Фарфоровые фигурки с согласно покачивающимися от любого дуновения головами. Сидели себе кто на комоде, кто в буфете, кто на ночном столике, молчали да кивали, что бы ни случилось:
— Да, да, да… Так оно и есть.
А один Китайский Болванчик сидел на книжной полке. Полка ломилась от книг, и наш Китайский Болванчик был готов к тому, что она, того и гляди, переломится‑таки пополам. Поставят на неё какую‑нибудь новую книгу и — прощай, жизнь! Но делать нечего: жизни всегда угрожают книги, это‑то уж Китайский Болванчик хорошо понимал. Только книги он всё равно любил больше жизни… А если так и так погибать, то уж лучше под грудой книг.
Ночами Китайский Болванчик приучился слушать разговоры, которые книги вели между собой. В разговорах таких Китайский Болванчик никогда не участвовал: они и вообще‑то не для болванчиков. Он только слушал и соглашался:
— Да, да, да… Так оно и есть.
Между тем сами книги отнюдь не всегда были согласны друг с другом. Ух, какие жаркие велись тут споры подчас! Какие страсти кипели! Какие дерзкие обвинения бросали в лицо друг другу!
