Не заметить, что в доме появился Барабан, было невозможно: он таким оглушительным треском поприветствовал всех сразу, что все сразу даже поёжились. Особенно Дедушка поёжился, но всё равно гостеприимно сказал в ответ:
— Здравствуйте, дорогой Барабан, и добро пожаловать… экий Вы громкий!
— Я такой оттого, — с радостью отчитался Барабан, — что новёхонький. И умею стучать ужасно громко.
— Это хорошо, что Вы умеете стучать громко, — улыбнулся Дедушка. — Но ведь дело не в этом.
— А в чём? — очень заинтересовался Барабан.
Однако Дедушка только покачал головой и ответил, что пока не скажет Барабану, в чём дело, потому как, дескать, рано ещё об этом говорить.
Тогда Барабан решил подождать, когда настанет время, а сам пока принялся стучать во всю мощь — просто хоть уши зажимай! Так, между прочим, и поступило одно комнатное растение под названием Аспарагус… кстати, это было очень вежливое растение и — перед тем как заткнуть уши — оно извинилось и сказало, что у него с утра сильно голова болит. А Барабан ответил, что, мол, сочувствует и что в таком случае уши, конечно, следует зажать, поскольку он, Барабан, как раз намерен сейчас ужасно громко стучать… — и опять застучал.
— Простите, Вы когда‑нибудь отдыхаете? — спросила Барабан Настольная Лампа, которая от его треска даже принялась нервно мигать.
— Никогда! — браво отрапортовал Барабан. — Я же новёхонький! И пока я новёхонький, я буду стучать без передышки.
— Понятно… — вздохнула Настольная Лампа, нервно мигая. А Дедушка только развел руками.
Через несколько дней, когда всем уже казалось, что они вот‑вот сойдут с ума от постоянного беспорядочного треска, Барабан наконец выучил одну дробь — хоть и короткую, но всё‑таки ритмичную. Так что слушать его стало уже не так мучительно — и Дедушка сказал:
— Ну вот, дорогой Барабан, а теперь мы с Вами пойдём в цирк.
И они пошли в цирк — и в цирке Барабан увидел один Очень Большой Барабан, а увидев, подумал: «Наверное, этот Очень Большой Барабан умеет громче меня стучать». И Очень Большой Барабан застучал… но оказалось, что стучит он довольно тихо. А в это самое время под куполом цирка одна гимнастка делала всякие упражнения на трапеции. И тогда наш Барабан подумал, что Очень Большой Барабан всё‑таки слишком тихо стучит, и решил ему помочь. Тут он ка‑а‑ак начнёт трещать… и все зрители принялись оборачиваться в его сторону и шикать, а гимнастка чуть не упала со своей трапеции — и зрители ужасно испугались за неё, что она разобьётся, но всё, слава Богу, обошлось.
