Ничего обычного | страница 29

Несмотря на то, что мы обладаем свободной волей, рамки законов природы ограничивают наше поведение следующими правилами:

У нас есть только одно тело. Нравится нам оно или нет, но это единственная вещь, которая наверняка останется с нами всю нашу жизнь.

Мы постоянно учимся. Поскольку Земля — непрерывная школа, то каждый человек и явление нашей жизни чему–то нас учат.

Уроки жизни часто воспринимаются как «ошибки» и «провалы». Единственной настоящей ошибкой является непонимание урока.

Урок повторяется, пока он не усвоен. Он проявляется в различных сходных формах, пока мы не постигнем его. Пока мы пребываем в этом мире, существуют уроки, которые нам необходимо усвоить.

Если мы не постигаем легких уроков, они становятся тяжелее. Страдание — единственный путь, которым Вселенная способна привлечь наше внимание.

Мы усвоили урок, если изменились наши действия. Только действие превращает знания в мудрость.

Обычно мы забываем об этих правилах.

Мы можем вспомнить все, что захотим.

(Я всего лишь отредактировал эти «правила». С огромной благодарностью я представляю их автора — Шери Картер–Скотт.)

Голод реален; не менее реальна потребность в крыше над головой и в одежде. Однако большинство остальных проблем нашей жизни создаются иллюзиями субъективного разума. Наша ошибочная склонность принимать свои представления о реальности за саму реальность является фундаментальной причиной человеческих страданий.

Пробуждение подразумевает постепенное постижение того, как мы воспринимаем реальность сквозь фильтры своих убеждений, ассоциаций и интерпретаций явлений. В этом смысле, глядя на мир и людей вокруг, мы обычно видим только свой собственный разум. Осознание этого помогает нам увидеть мирную, спокойную объективную реальность, которая скрывается за покровами нашего разума.

Пробуждение — постижение реальности — является процессом, а не событием. Но даже самая первая вспышка понимания может в корне изменить всю нашу жизнь. Чтобы проснуться, необходимо понять, что раньше мы спали; чтобы освободиться от цепей, нужно осознать, что мы чем–то скованы.

Как и все остальные, я тоже внес значительный вклад в игру притворства, — самую древнюю игру, изобретенную человечеством, — во время которой делал вид, что счастлив, что одни вещи мне нравятся, а другие нет, что мои действия не имеют никаких последствий. Я воображал, что мои отношения с кем–то в порядке, до тех пор, пока они с треском не разваливались; я считал, что могу с чем–то справиться, пока жизнь не показывала, что мне об этом ничего не известно. Я играл своим воображением всю жизнь, пока Сократ не заставил меня освободиться от большинства привычных иллюзий.