— Господин начальник, я по личному делу.
Удивленно взглянув на меня, он показал рукой на сидящих:
— Ты с ними не знаком, Егор Васильевич?
Я оглянулся и… повалился в ноги им, старой дружине моей.
Сколько у меня было слов приготовлено на случай встречи с ними! А только и мог выговорить:
— Голубчики… Единственные… Простите.
Они встали все, как один, и ответно поклонились мне большим поклоном:
— Здравствуй многолетно, дорогой кормщик и друг Егор Васильевич!
Меня усадили на стул. А я все гляжу на них, вековых моих друзей, на их спокойные лица, степенные фигуры. Начальник говорит:
— Ты пришел, Егор Васильевич, более чем кстати… Да ты ведь по личному делу?
— Я шел сюда проситься в команду «Обновы».
Начальник говорит:
— Я ожидал этого. Но правление не отпустит тебя, если не представишь заместителя. А такого не предвидится.
Я спрашиваю:
— Верны ли слухи, что Николай Зимний ушел с «Обновы»?
— Ушел. Отказался от этой службы категорически. По каким-то личным обстоятельствам.
Я говорю:
— Господин начальник, вот бы кто поставил мастерскую на должную высоту. Николай Зимний — судовой механик с аттестатом.
Начальник даже крякнул:
— Эх, Егор! Лучшего бы выхода и для тебя и для меня не было. Но Николай Зимний рвется в дальние края. Он заявил мне: «Если не устроите меня в Новоземельскую экспедицию, я уйду в дальние зимовья на купеческих судах.» Уперся, уговаривай его хоть год.
Я стукнул кулаком о стол и говорю:
— Господин начальник, я берусь уговорить Николая остаться в городе. И сроку мне понадобится не год, а пять минут.
Все глаза вытаращили
— Каким образом?
— Цепью его прикую к пристани.
— В добрый час, Егор! Орудуй!
Я побежал к Зотову, где жил Николай. Остался в сенях, слушаю… Варя плачет с причетью:
Не одна родитель нас родила,
Одной участью-таланом наградила:
Что любовь наша — печаль без утешенья.
Мне не честь будет старого мужа бросить.
Он не грозно надо мной распоряжался.
Не обидел меня грубим словом.
Он много цветов посеял, мало уродилось.
Николай говорит:
— Мне должно уехать, Варенька, но не терплю без вас быть!
Я дверь размахнул, за порог высокоторжественно ступил:
— Принимайте меня с хлебом-солью! Доченька! Много ты потерпела бедностей, и ты ныне возрадуйся! Я, твой бывший муж, ныне же твой отец, торжествую над собой пресветлую победу. Отдаю тебя Николаю на руки, Ивановичу навеки… Николка, я твою думу разбойницкую всю знаю. Не затевай! Не езди!
Он прослезился горько и отер слезы:
— Егор Васильевич!… Мы вас не согласны обидеть…
