– Я больше ничего не могла для него сделать!
– Ты врач, - коротко ответил Макс, - Врачи спасают жизнь, а не отнимают ее.
– Это был лучший исход для него! Ты не понимаешь, мы должны сейчас спасать себя, а ему уже было нельзя помочь!
Макс не стал отвечать. Ну, не мог он смириться с тем, что здесь убийство было в порядке вещей, не мог видеть трупы и кровь, устал постоянно подвергаться опасности. Ему хотелось назад, в понятную и безопасную жизнь. А еще ему не нравилось, что рядом идет прекрасная, совершенная во всех отношениях женщина, дар которой - убивать.
Весь день отряд шел в молчании. Тропа то поднималась вверх, то вновь виляла вниз. Макс, отдышавшись, снова посадил Роки в мешок. Шли быстро. Не останавливались даже на отдых и обед, стараясь уйти как можно дальше от проклятого места. Да и о каком обеде могла идти речь, когда запах мертвечины, казалось, преследовал до сих пор. Наконец, когда заходящее солнце окрасило горизонт в багровые тона, а вокруг начали сгущаться тени, Виктория объявила привал. На ночлег расположились в очередной неглубокой ложбине, окруженной редкими кривыми деревцами. Как в прошлый раз, Макс набрал веток для костра, разжег его, затем кинул в пламя горсть чеснополоха. Милана вызвалась подежурить первой, затем ее должна была сменить Виктория. Максу выпало дежурить последним. Он напился воды из фляги, завернулся в плед и лег лицом к костру. К его спине привалился Роки. Почему-то сегодня стонущих призраков не было видно. Макс закрыл глаза, постарался отогнать от себя страшные воспоминания и провалился в глубокий, без сновидений, сон. Когда его разбудила Виктория, он чувствовал себя, как ни странно, выспавшимся и отдохнувшим. Стояли предрассветные часы - самое темное и мрачное время ночи. Вокруг было очень тихо. Зеленоватое пламя костра бросало странные блики на лица спящих людей. А вокруг была полная темнота, укрывшая от взгляда валуны, деревья, тропу… Как будто не было ничего, кроме этого маленького островка жизни. Только костер и они, а дальше - мертвый и холодный мрак. Макс поежился, поплотнее укутался в плед и подбросил веток в костер. Виктория уже спала. Роки похрапывал прямо за спиной. По другую сторону костра Алешка, прижавшись к безмятежно сопящей Милане, мелко вздрагивал и постанывал во сне. Макс не заметил, как глаза сами собой закрылись, и он сидя задремал.
Его разбудила дикая боль, впившаяся в голову. Затем боль хлынула и разлилась по всему телу. Глаза закатывались, его била крупная дрожь. Макс с трудом поднял голову и увидел, что со всех сторон к костру подходят странные существа. Высокие узкие фигуры медленно и неторопливо приближались. Вот на одну из них упал отсвет огня, и стало видно, что это не человек. Существо было очень бледным, кожа его блестела, как будто покрытая слизью. Длинные тонкие руки - или лапы? - заканчивались бесформенными извивающимися пальцами, больше похожими на щупальца. Макс с ужасом понял, что у существа нет лица. Никакого. Маленькая яйцевидная голова была абсолютно гладкой и плоской в том месте, где у людей полагается быть лицу, а у животных - морде. "Как они ориентируются? У них ведь нет глаз…" - успел подумать Макс, но эта мысль вдруг ускользнула от него вместе с остальными. Безликие существа издавали ровное гудение, или жужжание. Этот звук, исходящий от них непонятно каким образом, причинял неимоверную муку и отнимал способность думать. Голова, казалось, сейчас лопнет. Макс упал на бок, парализованный дикими спазмами. Из носа потекла струйка крови, глаза, казалось, сейчас лопнут от боли. Но боль - это не самое страшное, что с ним происходило. Он чувствовал, что лишается своих мыслей, перестает быть человеком, превращается в зверя…растение… неодушевленный предмет… Гудение нарастало, подчиняя человеческую волю чужому, холодному разуму. В мозг как будто вонзились скользкие щупальца. Рядом билась в жестоких судорогах Виктория. На губах девушки выступила кровавая пена. Роки прижался к земле и тихо выл. Даже бесстрашный пес был чем-то скован и не мог защитить своего хозяина. Алешка, впившись остановившимся взглядом в бледные фигуры, обхватил голову руками и, раскачиваясь, визжал на одной ноте:
