Иногда казалось, что это тело – влажное, горячее, льющееся, все в золотых блестках – балансирует на грани исчезновения. Целые каскады движений, казалось, ускользают от взгляда, но оставляют в душе странные следы. Одежда тоже исчезала на этом теле незаметно и словно сама собой – красное платье вдруг повисло на раме одной из картин, заслонив темную Венецию, одна из красных туфелек увенчала вазу в дальнем закутке зала, другая оказалась в руках у молодого офицера – Хиральда продолжала свой танец босая и голая, никаких трусиков-шнурков не осталось на ней, никаких даже бус или колец на пальцах – только золотые блестки и странная влага, покрывающая все ее тело, – полная нагота была этому телу совершенно соприродна, и если для других стриптизерш достижение наготы означало, как правило, конец их танца, то Хиральда сбросила с себя одежду в самом его начале. Ее изгибы и стремительные полеты вокруг шеста (за которые она, видимо, и получила свое прозвище Хиральда, что означает «флюгер») – все это вызывало в зале восторженные крики, множество жадных и восхищенных мужских глаз впитывало в себя движения этого танца, но пристальнее других смотрела на танцующую команданте Аура, потому что как бы жадно не смотрел на женщину мужчина, другая женщина смотрит на нее все равно гораздо пристальнее.
Аура заметила, что и ее друг Хуан Кайо смотрит на Хиральду, как все другие, – с поглупевшим от восторга лицом. Команданте считала ревность (наряду с завистью) главной из буржуазных страстей, приводящих в движение скользкие машины Капитала, но странная, легкая боль все же коснулась ее сердца. Впрочем, это была не ревность – нечто другое, более странное. Она и сама была очарована этой танцовщицей, но не ее ослепительной красотой, а узнаванием – она точно знала, что никогда не видела эту девушку прежде, и тем не менее Аура узнавала в ней все. Она ее знала.
Она предугадывала каждое ее движение за секунду до его совершения. Весь этот танец отражался в глубинах ее тела потоками предвосхищающих конвульсий. Внезапно Хиральда оказалась рядом с ней, она вся изогнулась и заглянула ей прямо в лицо. Аура услышала ее голос – хрипловатый и нежный, Хиральда произнесла:
– Я тебя знаю. Ты – женщина.
Что-то болотное и жаркое было в этом голосе, в этом слегка шепелявом, как бы неумелом, но страстном выговаривании слов. Нечто от тех мокрых джунглей, где недавно чуть не погиб отряд Ауры.
Аура кивнула. Она хотела что-то сказать, но не смогла – у нее не было языка.
