Я слышал от взрослых, что к радуге приблизиться нельзя – она будет убегать, а потом рассыплется, растает, как мираж. Не верьте! Подойдите к шумному фонтану – там в брызгах висит множество маленьких радуг. В них можно погрузить руки. Радуги затанцуют на ваших ладонях. Почему же нельзя коснуться большой радуги?
Конечно, если бежать по земле, трудно успеть. А мы летели, и нам помогал попутный ветер.
Когда мы подлетали к радуге, нам показалось, что с неба рухнул на лес разноцветный водопад – прозрачный и бесшумный. Потом все вокруг: вся земля, и облака, и мы сами – сделалось лиловым, синим, голубым, и рядом с нами засверкали огоньки – тоже голубые и синие. Они вспыхивали, как стеклянная пыль, и чуть заметно покалывали кожу.
Потом все сделалось ласковее, теплее, и на нас накатила зеленая волна. В ней тоже трепетали огоньки – ярко-зеленые. Словно дрожали под ветром и солнцем листики крошечных деревьев, омытые дождем.
А затем листики превратились в солнышки. Эти солнышки горели на ворсинках ковра, на незаметных волосках нашей кожи и просто в воздухе. Виталька сидел напротив меня и смеялся. Его рубашка из голубой превратилась в светло-зеленую, а в волосах его были перемешаны огненные точки.
Желтый воздух стал гуще, набрал красноту, и нас будто жаром обдало – мы пролетели сквозь оранжевый туман. И сразу словно зазвучала музыка – таким празднично-красным стал весь белый свет. Веселым, пересыпанным малиновыми огоньками.
Мы прошли разноцветную радугу насквозь и влетели под ее светящуюся арку.
Но радуга звала нас обратно.
Мы снова окунулись в нее и, ныряя в цветных волнах, пошли по дуге – по всей длине радуги. А она была громадная, и путешествие получилось длинным-длинным. Мы купались в ласковой радуге, как в реке, а она словно взмахивала перед нами цветными крыльями. И у каждого света было свое тепло и даже свой запах. Мне казалось, что желтый воздух пахнет свежими сосновыми щепками, оранжевый – мандаринами, зеленый – мокрой травой…
Сейчас в это трудно поверить, но тогда я ничуть не удивился. Я был уверен, что так и должно быть. В те годы каждой клеточкой тела, каждым незаметным волоском я ощущал жизнь земли и воздуха – их дыхание, свет, шорохи и тепло. Я мог плечом почувствовать мелькнувшую тень пролетевшей птицы, мог на ощупь выбрать в разнотравье нужный стебелек, знал, как пахнут разные ветры, и, просыпаясь, по стуку капель сразу определял – теплый или холодный идет дождик. Если я брел по ручью, то легко мог сосчитать, сколько прохладных и теплых струек, похожих на стеклянные шнуры, вьется у моих ног. Я умел на целую секунду удерживать в ладони солнечный зайчик, а когда он проскальзывал между пальцами и садился мне на костяшки, я кожей чувствовал его пушистое шевеление.
