– Ответь-ка ты мне на один вопрос, Димыч. Ты уже скоро полгода в Москве. Кем ты себя ощущаешь – провинциалом или уже москвичом?
– Ну у тебя и вопросы. Никем не ощущаю. Я про это не думаю.
* * *
Родители сидели у телевизора, смотрели шоу «Как стать миллионером?».
– Ну, как сауна? – спросила мама.
– Нормально. И недорого. В три раза дешевле, чем в Москве.
Мама кивнула.
Я зашел в детскую. Анюта и Макс лежали на диване, обнявшись. Макс мял ее грудь. Я сказал:
– Привет, молодежь. Сорри, что вошел к вам без стука.
– Ничего, мы не сильно стеснительные, – сказал Макс, не убирая руку с груди Анюты. – Как Москва? Ничего там еще не взорвали?
– Макс, у тебя что, крыша съехала? – сердито сказала Анюта. – Дима все-таки там живет, а ты такой бред говоришь.
– Да ладно, успокойся ты. Я, типа, пошутил, и Димон меня понял? Так ведь?
– Ну да.
– Ну так как там – в Москве?
– Как обычно. Зима. Снег. Холодно. Пробки.
– Когда назад?
– Завтра вечером.
– Надо нам как-нибудь к тебе в гости заехать, да, Анька? На Новый год, может? А то брателло полгода в столице, а ты у него еще не была.
– Да я не очень стремлюсь. Я бы лучше на Запад куда-нибудь съездила. А Москва меня чем-то отталкивает. Что-то в ней стремное есть, бескайфовое.
Радиоузел поезда передавал старую песню «Землян»:
Но снится нам не рокот космодрома
Не эта ледяная синева
А снится нам трава, трава у дома
Зеленая, зеленая трава.
Когда я ходил в третий класс, эту песню часто крутил сосед за стеной, Саня Громов. Потом он купил кассетник «Весна» и ходил с ним гулять на улицу. В кассетнике обычно играли песни, записанные с телевизора: Леонтьев, Боярский, Пугачева, Антонов, «Земляне». Я завидовал Сане, потому что у нас кассетника не было, только старый бобинный «Ростов», и к нему всего три бобины – Высоцкий, Окуджава и Визбор. Их папе давно записали бывшие институтские одногруппники. Папа слушал их редко: ни он, ни мама музыку не любили. Они вообще не умели развлекаться и отдыхать – жили только семьей и работой. Такие они и сейчас, единственное развлечение – телевизор.
Напротив сидела девушка с бледным лицом, в сером свитере, с короткими темными волосами. В ушах торчали наушники плеера «Sony».
«Трава у дома» закончилась, следующая песня была «Листья жгут». Я содрал открывалкой снизу стола крышку с «Балтики-тройки», сделал глоток. На моей полке сидели два деда. Их сумки, привязанные к тележкам, покачивались на третьей полке над боковыми местами. Дед со сморщенным лбом, в серой трикотажной рубашке, говорил:
