Да, такие вот мысли когда-то пришли в голову мальчишке, оставшемуся один на один со звездами в тихом уголке большого города. И чтото тогда изменилось в мире, где медленно текла река, поймавшая звездные отражения. Окутались дымкой и расплылись многоэтажные здания на другом берегу, и порывом ветра ворвалась в тело дрожь и пьянящая невесомость. Только цепь держала еще крепко, а звезды вдруг притворились голубыми фонарями, испугавшись веселья гитар на скамейках набережной.
Мальчишка ушел в неоновую пляску – «Храните... Пользуйтесь... Звоните...» – но способность на мгновение прикоснуться к зыбкой мечте не пропала навсегда, а притаилась в нем до поры.
До северного поселка с деревянными тротуарами и огромными темными избами, разлегшегося на холмах над быстрой холодной рекой. Река день и ночь волокла на спине вереницу бревен, и на поворотах течение прибивало сучковатые туши к берегу. Иногда вдоль реки, осторожно ступая по каменистому дну, проходили люди с баграми и сталкивали неуклюжие бревна назад, в мелкую неприветливую волну. У причалов лепились баржи, грузчики в выцветших рубахах таскали ящики и мешки к грузовикам, шагая вразвалку по шатким трапам. В песчаной ложбине громоздились бетонные плиты и томился под солнцем подъемный кран, а дальше, совсем уже далеко от реки, лежал на боку буксир, вывалив черно-рыжее облезлое днище к подножию холма, изрытого гусеницами тракторов. За поселком шла большая стройка.
Тогда, в тот вечер, только что укатил последний самосвал. Сбросил на деревянный настил жидкую, еще теплую бетонную кашу и полез на холм, подпрыгивая на ухабах. Красные звездочки стоп-сигналов погасли, потом еле заметными искрами возникли на следующем холме, словно шли там двое, куря папиросы.
В свете прожектора они быстро залили бетон в опалубку и разлеглись на телогрейках прямо тут же, на строительных лесах. Руки отдыхали от вибраторов, прожектор погас – и наступила темная тишина. Настоящая тишина, без шума далеких поездов, нечаянных автомобильных гудков, пыхтения речных буксиров. Настоящая тишина, потому что вокруг на десятки километров стояли леса, по реке лишь изредка и только днем ходили водометные суда – по течению быстро, а против течения не очень – и где-то ближе к верховьям до сих пор возвышался над водой огромный камень с плоской верхушкой, на котором, говорили, пил чай сам великий царь Петр.
Эд... Он спустился почти к самой воде и опять, как когда-то, лег на склоне. Только на этом склоне, у этой реки не было одуванчиков, а росла жесткая темно-зеленая трава, и в маленькой песчаной ямке, заботливо прикрытой куском фанеры, прятался родничок с прозрачной и очень холодной водой.
