Он скользил по дорожке и никто его не догонял, и никто не шел навстречу. Утро было субботнее и слишком раннее, многие еще спали, покоились, так сказать, в объятьях Морфея. Правда, собаковладельцы уже вывели своих чад на прогулку. Одно такое чадо вылетело на дорожку из кустов, заскользило всеми четырьмя мохнатыми лапами по утреннему ледку, рвущемуся в природный круговорот, вывалило от счастья язык и галопом поскакало к детской песочнице.
День обещал выдаться погожим.
Он вошел в подъезд и начал подниматься по лестнице. Стены подъезда до половины были выкрашены темно-зеленой краской, а выше шли разные надписи, нацарапанные на побелке. Они представляли собой лаконичные информационные сообщения или, скажем, малые посылки силлогизма, с четко обозначенным субъектом и предикатом суждения. Одна надпись вдоль лестничного марша, ведущего на площадку третьего этажа, заставила его приостановиться.
«Валька – дура», – беззапелляционно вещали руны. Ниже значилась подпись: «Екклезиаст». Возможно, Екклезиаст и мог поведать нечто подобное в каком-нибудь апокрифе. Возможно, и поведал. Ведь изрек же Иисус перед смертью: «Придурки вы все!» – только это предпочли пропустить мимо ушей и никак не отразить в евангельских текстах. Звучало такое высказывание уж больно нехорошо. Неуважительно.
Он позвонил у двери и стал ждать результата. Дверь была обита коричневым дерматином с подкладкой, продырявлена «глазком» и поймана в сети учета двумя жестяными цифрами из магазина «Тысяча мелочей». Из-за двери не доносилось никаких звуков.
Сама идея воздвигать преграду у входа в жилище преследовала две цели: сохранения тепла и защиты от нежеланных гостей. Какая из них первична, а какая вторична – сказать трудно. Возможно, они появились одновременно, хотя это никем и не доказано. Как, впрочем, и обратное. Идея преграды у входа в жилище могла возникнуть у наших пращуров при созерцании неба, а по-нашему, атмосферы – закрытой двери, препятствующей вторжению космоса на планету. Но с таким же успехом она могла и не возникнуть, потому что у пращуров вряд ли имелось время, а то и способность размышлять о таких вещах. Вкалывать нужно было от зари до зари. Хотя кто знает, о чем они там размышляли? Может быть, додумались и до идеи континуума, и до Илема, и до возможности (но необязательности) разумной жизни в других мирах, и до законов диалектики, только потом все забыли, так как письменность еще не изобрели, а передавать устно из поколения в поколение размышления о столь абстрактных вещах не имело смысла.
