– Здорово, начальники. Как вы тут?
– О, БОМЖ Иваныч! Привет. Заваливай. Прекрасно выглядишь. Где тебя полгода носило?
Крылов присел на диван, расстегнул куртку, из-под которой выглянула рваная тельняшка, почесал грудь и произнес:
– В области, в церкви пристроился, сено косил.
– Что, прямо в церкви?
– Не, в поле, но поле церковное. Ничего, жить можно – харчи были, ночлег тоже.
Дукалис привстал и пересел на другой край дивана, подальше от Крылова.
– Так, а сейчас, видно, сенокос закончен, и дело близится к зиме, поэтому ты и объявился. Подвал-то уже забронировал какой-нибудь?
Крылов вздохнул.
– Пожрать ничего нет? Или чаю хоть?
– Ну вот, еще один голодающий. Толян, мы сами на госпайке. Погоди, сейчас Слава придет, сходим заглотим по «петербургеру».
– Там приличное место, – произнес Дукалис, – в таком виде с ним стыдно идти.
Крылов опять вздохнул, достал мятую пачку дешевых сигарет, разломил одну и прикурил. Зазвонил телефон. Кивинов взял трубку.
– Андрюха, это Волков. Я тут зависаю, передай Георгичу, что через пару часов приеду.
– Хорошо, передам.
Кивинов повесил трубку.
– Черт, пообедали. Это Волков, через два часа только заявится.
– Непруха сегодня. Мне что-то во всем с утра не везет. Чувствую, какая-нибудь зараза приключится.
– Не каркай. Скажи лучше, где жрать будем. Ну, Толян, у тебя и видуха. Типичный представитель исторической общности людей, так называемого советского народа. Где такой клифт оторвал?
– В церкви монах один подарил. А что, его еще носить и носить. Дыры только зашить.
Кивинов внимательно посмотрел на Крылова, усмехнулся и загадочно произнес:
– Я, кажется, знаю, как нам перекусить. Есть идейка. Что-то типа крючков.
Спустя полчаса Дукалис и Кивинов с деловым видом зашли в зал кафе «Петербургеры» и, непринужд„нно беседуя, пристроились к очереди, состоящей из тр„х человек. Еще человек пять сидели за столиками зала. Как только очередь подошла и Кивинов открыл рот, чтобы сделать заказ, в зал влетел Крылов в надвинутой на глаза белой кепочке, выхватил из кармана пистолет и с ужасной гримасой на лице почти по-киношному прохрипел:
– Всем стоять! Это ограбление! Кто шевельн„тся – пришью! Эй, ты, курица, бабки давай из кассы своей и шевелись, шевелись, я не шучу. Ух!
На пистолете поигрывали блики от цветных ламп кафе, так что ни у кого даже малейшего сомнения не возникло в том, что это может быть фальшивка. Для убедительности Крылов передернул затвор. Девушка за стойкой побледнела и цветом лица стала похожа на белый соус петербургера. Официантка в зале выронила поднос.
