Совсем не так.
– Кровь заметят, – сказал Ярослав, касаясь губами ее уха. – На простынях.
– Простыни будет менять Забава, – ответила девушка решительно. – С ней я договорюсь. Все равно мне от нее ничего не скрыть.
– Ты думаешь?
– Знаю.
Тьма так сильно пахла фиалками, что Ярослав на миг отвлекся, задремал. А когда очнулся, он вновь был один.
Проснулся Ярослав с первыми лучами рассвета. Мускулы болели, словно весь вечер упражнялся с мечом. Одежда не желала налезать на тело, которое за время лежания обросло какими-то углами и впадинами.
Вещи его лежали неопрятной грудой на лавке у стены. Ярослав засунул все в мешок, туда же отправился звякнувший кошель с золотом – плата за Иного. Белич держал слово.
Привешивать меч Ярослав не стал, ножны взял в руку. За пределами комнаты, где провел дни телесного недуга, его ждали. Приветливо улыбался Белич, настороженно – хозяин. Переминались, не зная, куда деть руки, двое громил из купеческой стражи.
– Спасибо за гостеприимство и за доброту, – сказал Ярослав громко и уверенно.
– Ну, гость, – Путята кашлянул. – Будь здоров. Да не оставят тебя великие боги.
– Спасибо за все, – кивнул Белич. – Лошадь ждет тебя за дверью, чистая и накормленная. Может, еще свидимся, – зеленоглазый купец подмигнул и еще раз улыбнулся.
Ярослав кивнул и направился к двери. Веселины не было видно и это почему-то казалось неправильным. Тяжелая дверь неохотно подалась под пальцами, и в лицо ударил мелкий холодный дождь.
Слуга, что держал лошадь, поспешно передал повод и удрал на конюшню, спасаясь то ли от сырости, то ли от соседства с Отдавшим Душу. Конь укоризненно посмотрел на хозяина и недовольно всхрапнул.
От дождя не спасал даже плащ. Ярослав, обычно нечувствительный к причудам погоды, почти сразу замерз. Глаза резал кинжально острый ветер, а одежда казалась тяжелой, словно сделанная из металла. Судя по всем признакам, яд Иного не весь вышел из тела.
* * *
Веселина смотрела в окно, закусив губу, и в глазах ее отражалось серое рыдающее небо. Он уходил, тот мужчина, ради которого она пошла против отцовской воли и заветов богов. Он уходил, ступая на удивление неуверенно, и на этот раз не ощущал направленного на него взгляда.
За плечом сопела и всхлипывала Забава. Посвященная в тайну с самого утра, она искренне переживала за госпожу, хотя столь же очевидно не одобряла ее поступка. Все следы ночного визита были уничтожены и разоблачение Веселине не грозило. Даже если Забава, с ее-то длинным языком, начнет болтать, то кто ей поверит?
