– Приехали! Давай плати! – этот таксист походил на коллегу, везшего меня ночью, одной-единственной чертой – жадностью. Высокий и тощий ургрелец, он глядел на меня как богомол на бабочку.
Расплатившись, я выбрался из кара. Зарокотав мотором, тот развернулся и умчался с такой скоростью, словно таксист решил, что привез меня в район, населенный сексуально озабоченными извращенцами.
Хотя пока ни одного извращенца видно не было.
Я стоял на обочине, а дальше на восток простирались невысокие холмы, застроенные небольшими особняками.
Типичный спальный район для людей с неплохим по местным меркам достатком.
Проснувшись утром, я обнаружил, что вчерашние приключения не прошли даром – натруженные мускулы болели, ушибленное ухо неприятно дергало. Первым делом я напряг мозги в робкой надежде, что живительный сон пошел на пользу памяти и та стала более щедрой. Но увы, информации в башке не прибавилось.
Проглотив завтрак, мало чем отличающийся от вчерашнего ужина, я потребовал у администратора карту города и принялся ее изучать. По карте удалось выяснить, что я нахожусь в планетарной столице, названной Бураков-сити, должно быть в честь кого-то из первых колонистов.
Трудно придумать более дурацкое название.
Абрикосовая улица, приютившая профессора Фробениуса, на карте нашлась, причем не так далеко. На такси мне пришлось добираться до района Белых Холмов, к которому она принадлежала, минут десять.
Таксисту я точного адреса не назвал, так что он высадил меня за несколько кварталов до цели. Чутье подсказывало, что чем меньше людей будет знать о том, куда именно я еду, тем лучше.
Оглядевшись, я зашагал в нужном направлении. Еще во время изучения карты я выяснил, что на Белых Холмах не заблудится и ребенок. Планировка улиц тут была самая простая – в виде решетки, а названия им давал человек либо очень эстетичный, либо помешанный на садоводстве.
С Виноградной улицы я перешел на Липовую, пересек Грушевую и оказался на Абрикосовой. За декоративными оградками шелестели листьями деревья. Плодов на них, вопреки названиям, не было. Ветер нес запах сырой листвы.
Я миновал особняк, ворота которого охранялись высеченными из мрамора львами и… едва не споткнулся на ровном месте – у ворот следующего, нужного мне, скучал коренастый тип в полицейской форме.
А за его спиной, прерываясь только у ворот, переливался лимонным сиянием защитный контур.
С его помощью органы правопорядка давали любопытным понять, что доступ сюда закрыт, а заодно мешали проникнуть на ограниченную территорию. Решившийся пройти через контур рисковал ожогами, расстроенными нервами и ночью в полицейском участке.
