– К-каких миров? – Николай моргнул, облизал вдруг пересохшие губы. Мелькнула спасительная мысль, что он просто сошел с ума, что все происходящее – горячечный бред, а сам он лежит, надежно связанный, в палате соответствующего учреждения…
– Разных, – не обращая внимания на муки собеседника, сказал Септимус. – Ведь их много: вселенная – словно книга… ты знаешь, что такое книга?
Николай бездумно кивнул.
– Отлично, – старик продолжил развивать мысль. – Вселенная – точно развернутая книга, листки которой висят, не касаясь друг друга. Каждый листок – отдельный мир. Я понятно излагаю?
– Вполне, – нет, бред не бывает настолько реальным и продолжительным. Похоже, что все происходило на самом деле. От осознания этого Николаю стало еще хуже. – А где находится тюрьма?
– Судя по тому, что сюда пребывают преступники из самых разных миров, то она где-то на корешке книги, – ответил Септимус, почесав кончик носа. – Но где точно, я не знаю… как и многого другого!
– Но как я-то сюда попал? – давно копившееся возмущение прорвалось, наконец, громким выкриком. – Я разве преступник?
– Выходит, что так! – равнодушно ответил старик.
– Но я никого не убивал! Не грабил, не насиловал! – Николай вскочил, опрокинутый табурет со стуком отлетел в сторону. – За что меня сюда!?
– Тише, – Септимус поморщился. – Успокойся!
Но Николай его не слушал.
– Это несправедливо! – яростно орал он, чувствуя, как от прилива крови начинают гореть щеки. – Я требую адвоката! Где суд?
Сонливость накатила исподволь. Словно тяжелая и теплая волна она ударила сзади, и Николай неожиданно ощутил, что глаза его закрываются, а сам он падает.
Уснул он до того, как рухнул на пол.
* * *
Очнулся он в собственной камере. Ярости больше не было – только удушающее чувство бессилия. Скорчившись на кровати, Николай некоторое время судорожно рыдал, истово надеясь, что в этот момент его никто не видит.
Справиться со слабостью удалось лишь ценой значительных усилий.
– Вот, значит, как тут справляются с буянами? – прошептал он, невидяще глядя в стену. – Усыпляют? Хорошо, я буду спокойным, – он не сомневался, что тюрьма слышит его и понимает, – но я хочу еще раз увидеть Септимуса!
Сказав так, он встал и пошел умываться.
Но ждать новой встречи пришлось несколько циклов сна. За это время камера еще больше приспособилась к обитателю. В ней появился журнальный столик с набором старых газет, книжный шкаф, набитый почему-то исключительно детективами, и даже ванная.
